Рубиновый маяк дракона
Шрифт:
Я устала изводить себя день ото дня, боль и обида не желали утихать. А мысль шагнуть в пропасть, избавится от удушающего чувства несправедливости и незаслуженного позора горела во мне все ярче. И однажды утром, окончательно решившись, я надела любимое нежно-кремовое платье из тафты, собрала волосы в высокую прическу и отправилась в главный храм Сивеллы.
У каменного изваяния Хранительницы судеб звучало великое множество просьб, молитв и жалоб. Но я подошла лишь выразить благодарность за все хорошее, что когда-то было в моей жизни, и попрощаться с миром. Навсегда. Но то ли Высшая услышала мои душевные
– Нужно доказать, что кристалл в Аолоне ошибся. А шагнуть с моста всегда успеется. Я должна попасть в другой эльфийский храм! Доказать всем! Восстановить свою честь! Вернуть Ильсира…
Снова терзающим цветком разлилась в груди боль. Вернуть уже не получится. Только в случае гибели его жены. Но своей младшей сестре я смерти не желала.
В тот день брачный союз все равно состоялся. Предприимчивый отец быстро заменил одну дочь на другую, более подходящую, более чистую. Эльфийский род не стал упускать возможность поправить свое финансовое положение и принял новую кандидатуру. Ильсир тоже дал свое согласие. Хотелось думать, что от злости, а не потому, что ему было безразлично. Однако на этот раз кристалл сработал правильно.
Конец выходного месяца ознаменовался возвращением адептов в стены академии, а для меня четвертый год обучения начался с косых взглядов, полных презрения и змеиных перешептываний за спиной. Слухи разошлись моментально, а как иначе? Мы с Ильсиром учились на смежных потоках и не скрывали своих чувств, как и предстоящей свадьбы. Но вот мой эльф заявился к началу нового учебного года с брачным браслетом, а я – нет.
Окружающим приходилось довольствоваться официальной версией – глава эльфийского рода Игалорис и мой отец, маир Сотье, сами изменили планы, по-другому определили состав союза. Вот так вот жестоко по отношению ко мне. Словно мы, их дети и наследники, были не живыми людьми, а фигурками для игры на каменной доске. Кто-то меня даже жалел и сочувствовал, но большинство ехидно злорадствовали.
– Маира Фабиана Отверженная, – шептались по углам сплетники.
Что было, впрочем, недалеко от правды. Любимый женился на другой. Семья отвернулась, выбросила меня на свалку, будто поломавшийся артефакт. Теперь я сама по себе.
Я натянула на лицо маску безразличия и вышагивала по коридорам академии с поднятой головой. Боялась, что все они увидят меня сломленной, раздавленной. Нельзя было этого допустить. Нельзя. Теперь у меня осталась только я сама и моя новая цель.
5. Озирис
Мне предложили жесткий стул сбоку стола. Я скрипнул зубами, но сел. Не то чтобы качество сиденья и его расположение для меня имело хоть какое-нибудь значение. Скорее качество встречи. Пламенный Закат злорадно кривил свою морду, не упуская возможности поддеть меня даже в таких мелочах, как шваххов стул, явно предназначавшийся для провинившихся студентов, которых ректор вызывал на ковер.
–
В этом простом вопросе все прочие услышали бы лишь дежурную вежливость, я же почувствовал тягучую, ноющую боль под лопатками и тоскливую пустоту там, где когда-то билось второе сердце. И не было сейчас желания сильнее, чем сомкнуть зубы на шее собеседника; увидеть, как погаснет огонь в его нечеловеческих глазах. Но я давно перерос времена бесконтрольной ярости – еще никогда и никого она до добра не доводила.
«Порталами, конечно, – мысленно ответил я, вспоминая дюжину стационарных переходов, которые сегодня преодолел, чтобы добраться сюда. Но вслух ничего не произнес. – Не дождешься, Закат, не выйдет позабавиться за мой счет».
Дверь позади меня отворилась, и в кабинет вошла престарелая дроу, неся в руках поднос с чашками. Аромат горячего какао проник в ноздри, вынуждая поморщиться. На поверхности бледно-коричневого напитка издевательски колыхались белые зефирки.
«Швахх! Ненавижу какао. Ненавижу зефир. Я бы лучше погрыз сосульку и занюхал туманом Пустоши, которой сегодня чуть не отдал душу».
– Меня интересует дроу, – озвучил я цель своего визита.
Пламенный Закат изогнул золотистую бровь и кивком указал на захлопнувшуюся за секретарем дверь.
– Да не эта старуха!
– Ну мало ли, – хмыкнул Закат, – может тебя потянуло на экзотику.
Я едва сдержал ругательство.
– Дроу Ноар Коулдан, – озвучил я имя того, кто бросил меня подыхать в проклятых землях.
События этого утра вновь пронеслись перед внутренним взором, вызывая желание глухо зарычать. Ублюдок-дроу схватил свою деву и ускользнул, наплевав на всех. Перечеркнув и договоренности, и негласный кодекс контрабандистов. Нырнул в открывшийся портал и запечатал его за собой, не дожидаясь более никого.
Но самое главное – он забрал с собой мой клинок. Мой! Ради которого я годами копался в пыльных архивах. И ради которого затеял всю эту самоубийственную прогулку вглубь Пустоши. Я мстительно надеялся, что тварь, полезшая за ним, все же смогла дотянуться до сволочного предателя и заразить если не проклятием, то хотя бы гнилостной хворью.
До сих пор в ушах звенел ее пронзительный визг, когда схлопнувшийся портал отсек от нее часть конечности. Помнил я и то, как трясся за моей спиной Рори – последний оставшийся в живых парень. Надо отдать ему должное – он делал это молча. И в отличие от Ноара, я бросать его не собирался: опустошил почти весь свой резерв, творя запретную черную магию, сливаясь с Пустошью, словно заявляя, что больше живых душ здесь нет.
Обглодав добела кости бывших членов отряда, твари чуть успокоились, концентрация черных потоков рассеялась, и мы с Рори, осторожно ступая шаг в шаг, двинулись вперед и вскоре пересекли Барьер – уже полдела. А спустя пару часов и десяток убитых нами тварей мы наконец прорвались к груде развалин. Некогда здесь тоже был замок, не уступающий размахом обиталищу Лаблены. Теперь же остались лишь руины, остовы каменных стен да схлестнувшиеся дуги врат стационарного портала.