Рудая. Выбор За Мной

Вежда Юлия

Что гадать, пора действовать. Раны Рудой сами собой не затянутся. А кто их залечит лучше, чем одно из порождений ночи? Виктор поднял девушку на руки. Особенно пострадали плечи и руки, которыми она прикрывала голову. Рваная рана рассекала нежную губу, а ведь совсем недавно он так мечтал о поцелуях. На этом месте навсегда останется шрам, которых и так немало на этом юном теле. Каждый раз, глядя на любимую, он будет ему напоминанием — его вина, его эгоизм и её жертвенность. Да они оба не стоят даже мизинца на её руке.

Черный дракон не

спешил с оборотом. Он слушал. Все твари в округе теперь ему слышны. Но поблизости не осталось никого, кто решился бы на нападение. Да и летучие, отпущенные на свободу, будут теперь тщательно расчищать для него территорию. Удобная и полезная вещь — прощение.

Похоже, вместе с родовой памятью матери к нему вернулся и скептицизм.

Виктор легко прочитавший мысли побратима, усмехнулся.

— Давай, Кеннет! Я напортачил, ты — лечи!

Теплая струйка потекла из раны на лапе Черного дракона. Виктор смазывал раны Рудой этой кровью. Регенерация была колоссальной. Кожа стягивалась на глазах, оставляя лишь тонкие паутинки на местах укусов и ран от когтей. Словно…Нет! Этого не может быть! Просто драконица, видимо, просыпается. Давно пора.

Положив Рудую в спальник и тщательно укрыв, Виктор вспомнил о Дейзи. Женщина мирно спала под шкурой, которая ничем не приглянулась летучим мышам. Святая простота. Она проснется завтра, как ни в чем не бывало. Взгляд Виктора снова метнулся к любимому лицу. Шрам на губе так и не исчез, лишь делая ее полнее и сочнее.

— Жизнь положу, но больше ни один волосок не упадет с твоей головы, родная. Я слишком тебя люблю, чтобы потерять!

Черный дракон задумчиво наблюдал за ними, не спеша оборачиваться обратно.

Глава 24 ИГРЫ С НЕЧЕСТЬЮ

РУДАЯ.

Она, как старуха, становится всем недовольна. Третий день на болоте. Вернуть бы те дни с рыбным рационом и хотя бы полноценным отдыхом по ночам. Здесь спать приходилось урывками и всего по несколько часов. Вымотаны были все в хлам. Мокрая одежда пропахла тиной и стоялой водой. Сказывалась и нехватка пресной. Еда. Последний раз они перекусывали вчера, горстью кислых ягод разделенных на четверых. Дейзи стремительно худела и теряла силы. Ритка не раз ловила на себе её задумчивые взгляды, словно молодая женщина с ней прощалась.

Однажды она не выдержала и подошла к ней.

— Мы все отсюда выберемся, не отчаивайся!

Так лишь устало кивнула головой.

Брести ежедневно по жиже, погружаясь порой по пояс, а то и ныряя с головой, выбирая на ночь место посуше, иногда засыпая, сидя на кочках, как лягушки, что водились в этих краях в изобилии. Но сон постоянно тревожили шумные навки, мелкая нечесть наводнявшая эти места, гомоня и все норовя тебя ущипнуть, а то и больно дернуть за волосы. Их резкие, визгливые голоса наполняли округу и днем и ночью:

— Мы следим за вами, зря стараетесь, никто отсюда живым не выйдет. Сдайтесь, оставайтесь, утоните, нам нужны новые навки. Будем играть, будем

шалить, будем топить.

Слово играть накрепко засело в Риткиной голове. В далеком детстве, на Земле, она любила слушать бабушкины сказки о русалках, леших и водяных. О смекалистых героях, что умели договариваться с НЕЧЕСТЬЮ, с честью и победой, а то и богатством, возвращавшиеся домой.

Болота- обширные территории. У них должен быть и сильный, умный хозяин — Водяной или Болотник. Ведь кто-то натравливает на них постоянно этих противных навок, им самим уже давно бы надоело преследовать путников. А значит, что ступили они на болота, прежде не подумав и не выказав уважения их Хозяину, не задобрив, не принеся даров на откуп, вот он и гневается. Пора всё исправить. Ритка даже придумала как.

Серое утро, как всегда, погодой не радовало. Да и чему особо радоваться? Вода под ногами, вода над головой в виде мороси. Вода, вода, кругом вода. И противные навки. Понурые путники плелись друг за другом, глядя соседу в спину. Шедший первым, прощупывал палкой дно, осторожно ступая по кочкам. Другие двигались по его следам. Изредка встречались островки суши, где путники могли отдохнуть и чуть обсохнуть. Магия в этих гиблых местах отсутствовала напрочь. Вернее, если и была, то в каком-то извращенном, изломанном виде, годная только для поддержания жизни всякой нечести, в виде тех же навок.

Ритка, шедшая за Кеннетом, которому сегодня выпала сомнительная честь выступать первым, начала напевать песенку о Водном, на бывшем родном языке.

— Я Водяной, я Водяной.

Поговорил бы кто со мной,

А то мои подружки — пиявки, да лягушки, фу, какая гадость.

Навки замолчали, прислушиваясь, а Ритка продолжила уже погромче, не обращая внимания на недоуменные взгляды спутников, верно решивших, что она рехнулась, закончив коронным:

— А мне летать, а мне летать, а мне летать охота!

Навки уже давно куда — то подевались, не толкали в спину, не драли за волосы, не топили в омутах. На болоте заиграли огоньки и вся компания остановилась, добредя до сухого островка, желая передохнуть и опасаясь ступить дальше. Ходить по болотным огням им не доводилось. Зато Ритке хорошо были знакомы по сказкам подобные проделки. У нее получилось привлечь внимание Хозяина этих мест. Осталось подкрепить его парой загадок, до которых так охоча нечесть, если судить по книгам. И Ритка обратилась к спутниками:

— Чего сидим, носы повесив, лучше отгадайте загадку:

— Не проедешь, не пройдешь, обойдешь сторонкой,

И водицы не попьешь с синеватой пленкой?

Друзья продолжали молча взирать на её нарочито веселое настроение с полнейшим замешательством. Зато сам Хозяин здешних мест решил показаться и дать свой ответ. Драконы бодро повскакивали на ноги, завидя старика с жиденькой, но длинной, зеленой бороденкой. Ритка подняла руки в успокаивающим жестко и низко склонилась до земли, чуть — чуть не достав ее лбом.