Рудимент
Шрифт:
Я просто могу не успеть прочесть заклинания. Или могу нарваться на наркомана; достаточно даже пары затяжек марихуаны, чтобы действие моих слов резко снизилось. Но руку инвалиду подаст каждый.
Вот только жаль заряда батарей. Мне ведь еще ехать надо.
— Петька, ты это всерьез? А вдруг наши погонят из страны все иностранные фонды? Могут ведь и посольские отношения разорвать. Что тогда будет? Война начнется? Ты чего, Третью мировую затеять собрался?
— А почему ты говоришь о Третьей мировой? — Я еще раз обвел фонариком коридор и двинулся в сторону поста. Барков нехотя поплелся следом. Парню очень не хотелось притрагиваться
— Так арабы, и вообще… — неуверенно протянул он. — Многим только повод дай, начнут линчевать американцев по всему миру. Тихо, слышишь?! Стреляли, вроде…
Мне тоже послышалось несколько приглушенных щелчков, но я никогда не участвовал в военных стрельбах. Только не хватало, чтобы паника Баркова начала передаваться мне!
— Но войны-то не будет, — успокоил я. Луч фонарика уперся в белое лицо Криса. Глаза бывшего морского пехотинца закатились, над впалыми щеками жутко поблескивали синие белки. — Кто попрет против ядерного оружия? Ты за Америку не беспокойся, лучше сними с него браслет и расстегни ремень. — Я не беспокоюсь… — Барков встал на колени и вдруг сделал удивительную вещь. Перекрестился. Я ему не мешал и не подсмеивался. Если у парня сдадут нервы, весь мой план провалится, мы останемся запертыми до подхода свежих сил «противника».
Наконец, замок на решетке щелкнул, и осталось единственное препятствие. Последний непростой маневр — спуск по лестнице, и наружная, двойная дверь. Я уже продумал вариант на случай, если она окажется запертой. Последнюю неделю я тщательно, насколько позволяло присутствие камер слежения, изучил оба выхода и пришел к выводу, что парадный защищен хуже. Пара-тройка хороших ударов углом металлической кухонной вешалки, на которой обычно сохли поварешки и кастрюли… — Барков, кого ты называешь нашими? — Нашими? — удивился мой подельщик. — Ну, я под тебя подлаживаюсь. Ты здесь недавно, для тебя русские — пока что наши. А поживешь подольше, так американцы своими станут. И вообще! — обиделся он. — Чего ты к словам цепляешься?
— Барков, ты ведь не подлаживался, не ври. — Я чувствовал, что первый шок у него проходит, и стремился закрепить моральную победу. Если он снова начнет колебаться в самый ответственный момент, мы погибли. Я понимал, что слишком многого добиваюсь от больного человека, но тупое зомбирование меня тоже не устраивало.
— Ну, не подлаживался… — насупился он. — И что тут такого? Все равно мне наплевать.
— А если наплевать, то чего бояться? Один я не смогу добраться до ближайшего консульства. Мы же договаривались, что пойдем вместе. Кроме того, перед консульством мы должны заскочить на почту и слить информацию хотя бы в парочку крупных газет.
Барков колебался.
— Так на фига в газеты, если можно через Интернет? И с консульством тоже…
— Барков, в Крепости нет напряжения. И не будет, как минимум, до завтра. Я даже не успел подзарядить свои батареи.
— А надолго тебе хватит? — почти в деловитом тоне осведомился он.
— Часа на полтора. Так ты идешь со мной?
— Ну… иду. А ты уверен, что там все… Ну, ты понял.
— Да, все отключились, Кроме больных в палатах и охраны внешнего периметра. Так что, если мы проторчим тут
— А что делать-то? Как выходить?
— Ты возьмешь меня на руки и отнесешь на крыльцо. Затем поднимешься за креслом. Придется ходить пешком, лифты стоят. После кресла вернешься в третий раз, за мешками. Там компьютер, еда и лекарства. Неизвестно, сколько времени уйдет на дорогу. После чего возьмешь у меня устройство для вскрытия электронных замков и проникнешь во внутреннюю караулку тоннеля. Изнутри отодвинешь ворота, чтобы я мог проехать.
— А там, в караульной?..
— Наверняка там кто-то есть. Но вреда не причинят.
— Ты рехнулся, Петя! Ты хочешь пешком до Вашингтона струячить?
— Есть консульства и поближе. Барков, ты же должен уметь водить машину?
—Когда-то все умел… — пригорюнился он, но тут же ожил. — А чо? Классно. Стырим тачку, а если за нами припустят, разгонимся — и с обрыва…
— С обрыва — ищи себе другого компаньона! — сухо оборвал я.
— Погоди! — Он подошел ко мне вплотную. Я подумал, что если он споткнется и уронит меня на неосвещенной лестнице, не спасет никакой массаж. — Петька, а как же Леви? А в других корпусах?
— Ничего с ними не случится. Утром, я уверен, прибудут люди из Клиники, это южный филиал «НРР», и все восстановят. Одну ночь перебьются без света. — А Таня? Нельзя ее здесь бросать! Представляешь, что будет, если она случайно выйдет в коридор и увидит Криса! Мрак и тишина. Посвист ветерка в отключенных кондерах. На границе восприятия пронесся какой-то неясный шум, словно упала большая корзина, заполненная яблоками. Яблоки раскатились, и снова все стихло… Владислав поставил меня в неловкое положение. Не то чтобы он оказался человечнее, или, там, милосерднее меня. Просто, я бы не отважился похищать невменяемых соседей. И куда мы их денем, когда выберемся на шоссе?
Десять вечера. Корпус и парк непреодолимо заволакивал мрак. И снова непонятный звук, возможно, это мое перевозбужденное воображение. Мне почудилось, что кто-то вскрикнул. Но не за окнами барковской палаты, трехслойные стеклопакеты не пропускали шум. Крик донесся откуда-то снизу…
— Ты слышал? — Владислав вздрогнул. — Это оттуда, из перехода в корпус «В», там, где дурики живут! Петька, ведь они же не пройдут сюда?
С минуту я лихорадочно соображал. С одной стороны, лишние люди, абсолютно беспомощные во внешнем мире, превращаются в колоссальную обузу. И в то же время, если нам удастся захватить автомобиль, прорваться к русскому представительству и собрать пресс-конференцию, то шансы на успех резко возрастают. Я добьюсь независимой медицинской экспертизы, я знаю, откуда пригласить врачей, никаким боком не связанных с Пентагоном…
— Буди ее! — скомандовал я и помчал назад. Левое колесо подпрыгнуло, в темноте я переехал запястье Курта. Барков, радуясь, что не придется делить опасность на двоих, трусил следом.
— Буди Таню! — Я взглянул на подсвеченный циферблат часов. — Она тебя лучше знает, не испугается. Скажи ей, чтобы оделась потеплее, ночью прохладно. Тебе придется нести ее на руках и закрывать ей голову, чтобы она не видела небо…
— Дотащу. Она весит, как воробей… — Барков храбрился, но я слышал, как стучат его зубы. Наверняка у него, вдобавок, дергались обе щеки и ходуном ходили конечности. К счастью, мрак избавлял меня от этого милого зрелища. — А Леви?