Рудная черта
Шрифт:
Чей-то пронзительный крик раскаленным гвоздем засел в черепе.
– Скоре-е-е…
Тупой удар. Резкая боль.
– …е-е-е!
Его вырвали. Оторвали. Его правая рука осталась в Проклятом проходе. А его кровь все сочилась на древнюю рудную черту.
И не было сил даже кричать. Все силы ушли на последний слог, последний звук. Запирающий, замыкающий, закрывающий, запечатывающий.
Горящий ослепительный багрянец – цельный без разрывов, брешей, прорех – затмил глаза сплошной кровавой пеленой. Туманившийся взор уже не различал слившейся воедино
– Ты ничего не добьешься, глупец, – слышал… говорил… Всеволод… Олекса… – Ты все равно не сбережешь своего обиталища. Ибо границы миров вскрываются не с нашей стороны. С вашей. И делаем это не мы. Вы. Мы не приходим к вам сами. Нас впускают… А значит, мы еще вернемся, русич. Мы еще будем владеть твоим миром, и мы будем распоряжаться его кровью…
Глава 50
Наваждение рассеялось. Из густой багровой пелены вынырнула чья-то фигура со знакомой уже госпитальерской сумой на плече. А вслед за этой сумой и остальной мир начал обретать былые очертания. Все становилось на свои места. И беспокойно клубящийся зеленый туман, не успевший укрыться за запертой границей миров. И уходящие в почти бесконечную высь темные подрагивающие стены раздвинутых мертвых вод. И пульсирующий свет рудной черты. И ночь, уверенно вступающая в свои права.
Всеволод узнал и человека, склонившегося над ним. Бранко! Волох туго обматывал тонкими ремешками повязки на его руках. Нет, не на руках. На рассеченной левой руке и на обрубке правой. Раны занемели, будто опущенные в ледовый поруб. Боли не было. Была жуткая, жутчайшая слабость. И усталая путаница в мыслях.
– Как долго… я… без сознания? – хрипло и отрывисто спросил Всеволод.
Говорить оказалось невыносимо трудно. Глотка пересохла, разбухший язык едва ворочается во рту, не повинуются слипшиеся шершавые губы.
– А что, такое было? – хмыкнул волох, затягивая последний узел. – Мне-то казалось, ты все время находился в здравом рассудке. Мычал вот только что-то себе под нос, покуда тебя перевязывали. Я вон, вишь, прихватил суму орденского лекаря. Сам-то он на берегу остался – мертв, бедняга. Но снадобья его, тряпицы да ремни – пригодились. Я ведь тоже кое-что смыслю в знахарском деле…
До чего все же странно выходит! Его сейчас врачует человек, которого Всеволод упрекал в израде и едва не зарубил перед дверью запертого склепа. И которому теперь рад, как родному.
– Я думал… вы… полегли… все… – снова с превеликим трудом выдавил он из себя.
Да чего там – сам Бернгард так думал.
– Ну, почти все, – серьезно кивнул Бранко. – Были близки к тому, чтоб и вовсе пасть до последнего человечка. Кровопийцы-стригои, хоть и расползались уже под солнцем, но дюже много этих тварей на нас насело. Едва в озеро не спихнули. И спихнули
– Старец-воевода? – догадался Всеволод. – Олекса?
Язык все же начинал повиноваться. Да и со слабостью, как выяснилось, совладать было возможно. Если говорить недолго и негромко.
– Он самый, – снова кивок. – Его дружина вышла из ущелья и поднялась на плато, аккурат когда мы к смертушке приготовились.
– И что?
– А ничего. Пробились к нам. Я, Конрад, да и твои люди тоже признали Олексу. Но удивляться, радоваться и расспрашивать его, как ты понимаешь, было недосуг. Дальше мы просто сражались бок о бок с его воинами.
– Вы хоть поняли, кого Олекса привел с собой?
– Это было нетрудно, – ответил Бранко. – Но разве это что-то меняло?
Ничего. Всеволод был полностью согласен с волохом. Нежданная подмога – она и есть нежданная подмога. В лютом бою не на жизнь, а на смерть не особо задумываешься, кем являются подоспевшие союзники и что ими движет. В лютом бою просто пользуешься их помощью.
– Мы вместе прикрывали проход в мертвых водах, покуда вы пробивались на дно. А потом стригои вдруг отхлынули, начали прятаться по норам, забиваться в щели в скалах…
– Это пал Черный Князь, – предположил Всеволод. – Некому стало гнать нечисть на солнце.
– Наверное, – согласился Бранко. – Олекса велел нам оставаться на берегу и приглядывать, чтобы твари, чего доброго, не вернулись снова. Сам же повел свою дружину вниз – на озерное дно. Посмотреть, как он сказал. И помочь, если нужно.
– А вы, значит, не остались?
– Ну… подождали немного. Но солнце закатывалось, надвигалась ночь. А внизу – тишина: Никто не поднимался, не выходил из озера. В общем, мы тоже решили посмотреть. И помочь.
– И тоже спустились на дно?
– Спустились… Сагаадай шел первым. И он же первым увидел, во что обратился Олекса. И кровь у тебя на шее увидел. И как тебя тащат за черту – увидел. А вот Бернгарда у черты – не увидел. В общем, все это мало походило на закрытие границы между мирами. А Сагаадай соображает быстро и стреляет, как тебе известно, метко. Ну, а из бреши мы тебя вытаскивали уже все вместе.
– Вы появились вовремя, – с благодарностью проговорил Всеволод.
– Нам пришлось отрубить тебе руку, – осторожно заметил Бранко.
Всеволод покосился на перевязанную культю. Да уж… Обоерукий воин-калека… Хорош потомок Срединного Дитя, нечего сказать! И это он – обладатель Смешанной крови, берущей начало из двух обиталищ! Людского и нелюдского…
– Надеюсь, вместе с рукой отсечена та часть меня, которая мне ни к чему, – чуть слышно проговорил Всеволод. – В конце-концов, если бы не вы, Бранко, я потерял бы большее… Быть может, нечто большее, чем просто жизнь.
– Ты говоришь загадками, русич, – прищурился Бранко. – Но хорошо, что хоть что-то говоришь. Мома! Молодец! Любой обычный человек давно бы истек кровью до смерти. А ты – вон – жив. Видать, уж очень ты необычный а, русич?