Рудольф Нуриев
Шрифт:
Более веселым было свидание друзей Рудольфа с Александром Пушкиным. Старый педагог продолжал любить своего беглого ученика и гордился им. На стене его комнаты висела большая афиша с портретом Нуриева в «Баядерке», но если в квартиру заходили посторонние, то афишу быстро снимали, оставляя пустое место.
В гостях у него побывал Руди ван Данциг, привез подарки, кассеты с записями выступлений Нуриева — и встретился там с Михаилом Барышниковым.
Показали ему и театральные костюмы, сшитые из тех самых тканей, что Нуриев некогда купил в Париже. Гостя убедили пойти на спектакль с участием Барышникова — и тот был очень доволен увиденным.
Лишь после прихода к власти Михаила Горбачева, с началом перестройки Нуриев смог совершить
В 1988 году Нуриеву разрешили краткий визит в СССР, чтобы проститься с матерью перед ее кончиной. Даже сложно сказать, чем именно было это разрешение — милосердием или издевательством. Ему дали ровно сорок восемь часов на то, чтобы прилететь в Москву, добраться до Уфы и вернуться назад. Фарида к тому времени лежала пластом и почти никого не узнавала. Он подержал мать за руку, что-то говорил ей — она не отвечала. А потом вдруг спросила: «Он настоящий? Рудик настоящий?».
Но Рудику уже пора было уезжать. Через три месяца его матери не стало.
Тогда же вУфеон повидал Анну Удальцову, которой уже исполнилось сто лет. «Я тоже хочу до ста лет жить!» — невесело пошутил танцовщик, понимая, что годы его сочтены. Старая учительница приняла и обняла своего «любимого мальчика» и одновременно «ублюдка и предателя Родины». «Если государство его простило, почему я должна быть более роялистом, чем король?» — надменно ответила она любопытным журналистам.
Через два года Нуриеву была предоставлена возможность станцевать несколько спектаклей в Кировском театре. Увы — радости эти гастроли не принесли ни ему самому, ни зрителям. Россия в конце восьмидесятых была малопривлекательным местом, уровень жизни в стране, мягко говоря, был ниже среднего. Артист был уже серьезно болен, кроме того, его преследовали травмы: он в очередной раз порвал связку. Из его танца исчезли легкость, эластичность, кураж. К тому же репертуар — «Сильфида» — был выбран художественным руководителем Кировского театра Олегом Виноградовым без учета физического состояния танцовщика. Классический балет в то время был уже Нуриеву не по силам, сам он предлагал балет-модерн «Шинель». Танцевал он с огромным трудом, преодолевая физическую боль. Почему устроители гастролей остановили свой выбор именно на этом балете — непонятно никому. Выступление стало огромным ударом по самолюбию Рудольфа, позже он говорил, что Виноградов «его угробил». Впрочем, и с себя он вины не снимал.
«Я показал им себя не таким, каким был, а таким, каким есть сейчас», — сетовал он в беседах с друзьями и добавлял, что похож на «Сару Бернар с ее деревянной ногой».
Однако большим плюсом стало то, что после этих гастролей на советском экране стали появляться фильмы с участием Рудольфа Нуриева.
Но его друзья по Кировскому театру были искренне рады его видеть. Наталья Дудинская и Нинель Кургапкина встретили его доброжелательно и весело. А вот отзывы в прессе были крайне негативными, что не могло не ухудшить морального состояния Нуриева. Хотя его репертуар состоял теперь из балетов, требующих больше драматического мастерства, нежели балетного, таких как «Шинель», «Урок», «Павана мавра», критики называли его танец «жалким зрелищем» и утверждали, что он компрометирует сам статус артиста.
Но он не привык сдаваться! Нуриев нашел для себя новый, совершенно неожиданный вид деятельности, в котором проявил себя очень успешно — всерьез занялся дирижированием и удивил своими способностями и трудолюбием даже профессионалов. Несколько уроков ему дали Герберт фот Караян и Леонард Бернстайн.
Нуриев вновь приехал в Россию в 1992-м, но не в Санкт-Петербург, а в Казань. Тогда он уже не мог самостоятельно спуститься по трапу самолета. Нуриев принял настойчивое предложение руководства Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля выступить в Казани в любом качестве. Само собой, ни о каких танцах уже не могло быть и речи: к этому времени Нуриев был уже полной развалиной, ему оставалось жить всего несколько
Его знакомые вспоминают, что в последние месяцы он сильно изменился, стал менее резким, более тактичным. В марте 1992 года он вышел из вагона, небритый, закутанный в шарф, в своей знаменитой береточке. Чувствовал он себя плохо, у него не спадала температура. После знакомства с балетной труппой и оркестром дал обещание выступить на фестивале классического балета в качестве дирижера. Все бытовые неудобства он сносил как стоик. В гостинице Молодежного центра не работал лифт, и Нуриев поднимался по лестнице пешком. Несмотря на недомогание, проводил по две репетиции в день. Выступление прошло очень хорошо.
Владимир Яковлев, художественный руководитель балета театра, вспоминал, что Нуриев «.дирижировал “Щелкунчиком”. Когда после спектакля начались поклоны, встал у первой кулисы, чтобы видеть зал. Я сказал: “Рудольф, пора на выход”. Он не поверил, переспросил: “Это меня? Мне аплодисменты?” Я взял его за руку и вывел на сцену. Помните финал фильма “Берегись автомобиля”, где Смоктуновский останавливает троллейбус? У него было такое же лицо — беззащитное и счастливое. И весь он светился какой-то тихой радостью. Потом он к каждому актеру подошел, каждому пожал руку, посмотрел в глаза. Я понял, что он так прощался и хотел, чтобы его таким запомнили».
Сразу после спектакля на небольшом банкете в директорской ложе Нуриев дал согласие, чтобы Фестиваль классического балета в Казани, проходящий в театре весной, носил его имя.
Парадоксально, но в то время на Нуриеве все еще висело обвинение в измене Родине. Он был реабилитирован лишь в октябре 1991 года на основании ст. 3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года». Суд признал, что в его действиях не было состава преступления: Нуриев не выдавал врагам никаких государственных секретов и никогда не позволял себе хулить свою Родину.
Глава 15. Смерть
Несмотря на сознание собственной обреченности и ухудшение физического состояния, Нуриев продолжал работать. Дух этого необыкновенного человека не могло сломить ничто.
Последняя постановка Нуриева — «Баядерка» Людвига Минкуса — состоялась в конце 1992 года, когда он сам уже стоял на пороге смерти. Нуриев использовал хореографию Мариуса Петипа в качестве основы, но внес много своего. На премьере Нуриеву была вручена высшая награда Франции в области искусства — орден Почётного легиона. Это было фактически прощанием со смертельно больным великим артистом.
Предчувствие близкой смерти не могло не сказаться на хореографии балета. Нарочито пышные сцены первого акта: Дворец раджи контрастируют с аскетичностью акта второго.
Нуриев ввел в свою постановку множество мужских вариаций, он не стал отдавать танец на откуп лишь грациозным и бесплотным балеринам.
Первый акт — это настоящий пир жизни, буйство красок и почти чрезмерная роскошь декораций. Танцовщики были наряжены в яркие экзотические костюмы сочных, насыщенных цветов. Классические сцены из постановки Петипа чередовались с новшествами Нуриева. Исполнители выделывали па, которые редко встретишь в классическом балете. Довольно непривычна симпатия, с которой Нуриев решил образ Гамзати — дочери раджи и невесты Солора. Покорная любящая дочь, она готовится стать разумной и верной супругой, и поэтому вмешательство в ее жизнь храмовой танцовщицы оскорбляет девушку. Она искренне пытается договориться с Никией, не умаляя при этом своего достоинства, она предлагает ей золото, украшения — но Никия ведет себя глупо и агрессивно. Забыв, что она не ровня дочери раджи, она сопротивляется и даже угрожает сопернице кинжалом. Такое не может быть прощено! И на свадьбе Никия получает неизбежный страшный дар — корзину со змеей. Иначе и быть не могло. Жрец протягивает Никии спасительное противоядие — она с надеждой смотрит на любимого, но Солор отворачивается: он смирился с мыслью о женитбе. Никия умирает.