Руфус Рисс, ненависть к чаю и не только
Шрифт:
– Ты слишком юн, чтобы понять мудрость смерти… Бесспорно, новый облик не то, к чему привык бывший католик, но жизнь порой слишком извращенна для того, чтобы прожить ее чистоплотным. Теперь ты веришь, что это я, мой geselle? Или считаешь, что этот… Кулсан, мог воссоздать меня?
– Честно? Нет, не верю, mentor. Но сейчас это не связано с Кулсаном… Это связано с твоей новой судьбой. Мне… сложно принять это.
– Я сделал несколько шагов вперед, изучая нового Конрада. На душе было тяжело и едко… Но возможно, это было бы лучше, чем если бы наставник умер, определенно, это было лучше его смерти. Так, я хотя бы мог быть уверенным в том, что он где-то есть. Пусть и в месте, которое я бы хотел посетить только разве что перед смертью. Пусть и в месте… Где он не больше, чем один из тысяч. Не больше, чем раб.
– Пустишь старого ученика в дом? Я так давно не видел блеска
– Naturlich, komm rein.
– Будущий жрец смерти кивнул, продолжая безмятежно улыбаться. Развернувшись на сто восемьдесят, он двинулся вглубь дома, освобождая для меня проход и подзывая когтями. Ноги подкашивались от страха и боязни вернуться туда, откуда когда-то ушел. Но я зашел в дом, зная то, что должен это сделать и вмиг чувствуя прилив странной, колющей в сердце ностальгии, которая лишь усилилась внутри избушки, родной, любимой избушке.
Внутри было тепло, как и всегда. Я не зря хвалил отопление в этом месте, даже в минус тридцать, тут всегда было тепло. Скрипящие от моей медленной поступи половицы хранили под собой целую лабораторию, скрытую от взгляда всяк сюда входящего, но которая стала для меня первым опытом в зельеварении и приготовлении ядов. Деревянные своды, держащие потолок, являлись подлинными произведениями искусства, которым место где-нибудь в Ватикане. На красном дереве, полными скорби, отчаяния и страха глазами, смотрели вручную резные лики святых, раскрашенные вручную, с помощью собственной крови и красителей. От того, одеяния избранников Его казались особенно грязными, особенно мятыми и жалкими, кожа по извращенному израненной, но в тоже время взгляд, он был светлее чем любой, изображенный когда-либо в этом мире. В правом углу стоял, неизменно светящийся истинным, божьим светом, красный угол. Иконы и вправду блестели, причем не от злата, даже сейчас. Их было великое множество, а над всеми, возвышалась сотканная из золотых нитей, шелковое изображение самого Христа, распятого на кресте. Никогда не смотрите на этот гобелен слишком долго. Я не знал, что он сделал с этим полотном… Но… В какой-то момент, полки начали громыхать копьями, вновь протыкая тело мученика, небо разрезали молнии, предвестники скорой беды, языки адского пламени лизали ботинки стражей, терновые путы врезались в свежее, оголенное мясо. Иногда, в святые дни, гобелен кровоточил, Солнце на удивительном полотне гасло, а взгляд Спасителя темнел от алых, гранатовых слез, которые гасили подступающее адское пламя. Я застал это лишь несколько раз, и в такие дни, старый инквизитор разбивал кулаки в кровь, проводя день в молитвах и смешивая собственную кровь, с Его. Святотатство? Ересь? Бесспорно. Но что вы знаете… Я знал достаточно, чтобы не сомневаться в искренности поступков Конрада. В его пылающей вере в то, что ему пришлось предать, во имя новой борьбы.
Под потолком громыхали множественные связки из тотемов, старых запасов сушеных конечностей, еды или ингридиентов. Свет исходил от редких факелов и огромного камина, являющегося по совместительству местом, напротив которого я спал первые годы обучения, пока еще не мог полноценно вернуться в город. Признаться… В то время, я чувствовал себя истинно живым. И ни одно другое время уже не сравниться с тем спокойствием, с тем счастьем.
Наставник даже сохранил шкуры на которых я дремал, что и сейчас аккуратно лежали около огня, бьющегося в каменных стенах камина. Мой взгляд с болью скользил из стороны в сторону, глядя то на заполненные разными безделушками шкафы, то на старые книги. Первые, зачастую, были уставлены законсервированными банками со всем, что вы можете себе представить и чего представить не можете. И далеко не всегда, это были ингредиенты для ядов или ритуалов, я точно помнил, что на третий полке, третьего шкафа, на третьем месте слева, стояла баночка с соленьями, но в тоже время, рядом с огурчиками вполне себе спокойно стояли нарубленные отростки голов гидры, что действовали как прекрасный антидот против десятков ядов и, что неудивительно, компонент для многих зелий регенерации.
Помимо вышеупомянутого, стояли и личные вещи Конрада, множество старого оружие, причем не только холодного, я видел мушкет и даже нечто, похожее на винтовку Мосина, стоящую за рядом баночек. Здесь были и разного рода фотокарточки, старые рисунки, какие-то наброски местности, десятки медальонов, иногда расколотых, что висели на кривых гвоздях, вбитых в стены дома, рядом с ними красовались трофеи, в лице голов демонов, частей их же тел, или даже полноценные макеты бесов, импов и прочей мелкоты, которая не представляла серьезной угрозы для магов, и от того часто становилась предметами декора. Человеческие манекены тут тоже были… Но по словам Конрада, в их смерти виноват не он.
Книги
Того, что можно назвать кухней, здесь не было, место и планировка не позволяла. Просто за одной из многих кожаных штор, стояли несколько стульев, вокруг стола из пня какого-то старого дерева, прогнившего изнутри, и из-за этого факта сделав по совместительству небольшим сундуком. Из окна мрачным, но родным сияньем, бил тихий лунный свет, что крайне хорошо справлялся с ролью ламп, которых здесь не было из-за опасности пожара. Аккуратно сев на давно сгнившие внутри стулья, я сбросил сумку на пол, кладя руки на неровную поверхность стола и на секунду замирая. Как же давно… как же давно.
– Вижу, это место до сих пор производит на тебя впечатление, Руфи.
– Конрад остался стоять напротив, попросту не имея возможности сесть. По крайней мере, сесть на подобного толка стулья.
– Впервый раз… ты казался не менее удивленным, неужели этот дом столь величественен?
– Разумеется это так… Места подобные этому словно новые чудеса света, сохранившиеся до наших темных, безрадостных дней. И дарящих в эти дни радостные мгновения.
– Хах, такие слова… небось, научился нормально льстить и своим девицам в том числе?
– Конрад провел языком по мертвым губам, тяжело вздыхая и кажется, впервые чувствуя тоску.
– Ума не приложу… Как тебя терпела Керли. Как она, к слову?
– Офицер полиции, с недавнего времени, под юрисдикцией Агентства, но ее душу, к счастью, Азазель не получил. И слава богу, она недостойна такой участи. По правде, никто не заслужил…
– Тут ты прав, мой geselle, девочка явно заслужила долгой, радостной жизни. Как работа в агентстве? Мне так и не удалось навестить тебя… Как бы мне не хотелось увидеть тебя за работой, все время были либо дела… Либо я не мог связаться с Азазелем.
– Ну… Считай, что видишь процесс прямо сейчас. Мы ведь в лабиринте.
– Я даже не хотел думать, почему Конрад не знает об этом, или не догадывается. Мне было слишком больно разрушать эту фантазию, даже если все вокруг правда было обманом. Я был готов рисковать, если мог поговорить с ним. Я был готов умереть… Если бы после смерти, мог поселится здесь.
– Нет, нет нет… Сейчас… это нечто большее, чем работа. Мне жаль, что никто из твоих покровителей не защитил тебя от этого. Подобное… Убивает веру в их человечность и милосердие. Впрочем, под моим началом ты вряд ли даже задумывался о божественном милосердии.
– Про что ты, mentor?
– Очередные игры богов, очередная партия в блиц… Это не работа, это не то, что я бы хотел видеть. Я уже давно слышу призыва от Араума к войне, к уничтожению Прометея, но Азазель и иные тянут, ожидая пока смертные сами разберутся с этим, сделают всю работу за них. Они все сделали на тебя огромную ставку… И поэтому, здесь я. Поэтому, здесь ты. Поэтому, все что происходит, должно было произойти.
– Ты хочешь сказать, тебя послали ко мне в качестве помощи?
– Я не верил, но хотел верить. Я так надеялся на это. Так надеялся на его поддержку и помощь… Он был сильнейшим некромантом из всех, кого я знал. Возможно, даже сильнейшим из живых. По крайней мере, до того… Как стал жоецом.
– Не совсем, меня послали как проводника, чтобы помочь тебе покинуть лабиринт. Но как я могу оставить тебя в неведении? Мне плевать на многое… И я помогу тебе так, как способен помочь, не считаясь с мнением богов. Если они направляют смертных на бойню с богами… У первых должны быть хоть какие-то шансы, иначе это не более, чем преднамеренное убийство. И раз они не хотят следовать правилам, раз убивают… моих учеников. То я приложу все усилия, дабы спасти тебя. И каждого, кого они бросили без света.