Рухнувшая с небес
Шрифт:
Веронике пришлось утвердительно кивнуть.
— Я так и знал, — многозначительно повел бровью Замятин. — Заметьте, Ника, все ради вас.
— Вы меня балуете, — улыбнулась она, довольная тем, что он вернулся.
Увел бы от нее и Молохова! Общаться с ним ей совершенно не хотелось. В его походке, жестах, манере общения сквозило что-то дьявольски неприятное, страшное и подавляющее. Нет, Молохов Веронике нисколько не нравился!
— Тобой интересуется Надеждина, Иван, — Замятин указал глазами на Светлану.
— Серьезно? — прищурился Молохов, устремляя
— Очень серьезно, — сказал Замятин уже спешащему к Надеждиной Ивану.
Вероника с благодарностью посмотрела на своего спасителя.
— Я понял, — чарующе улыбнулся тот, — он вам не понравился. Надеюсь, против моего общества вы не возразите?
— Нисколько, — прошептала Вероника, про себя отметив, что Светлана Надеждина знакомиться с ней так и не подошла.
Цыгане пели, официанты, скользя бесплотными фигурами по палубе яхты, на ходу удерживая равновесие, разносили гостям напитки, гости радостно вопили, пили и хлопали в ладоши. Вероника забеспокоилась, не поплывут ли дальше с ними эти шумные артисты, Замятин ответил, что на ближайшей пристани их высадят. Он внимательно посмотрел на девушку, галантно взял ее за руку и повел вниз, предложив посидеть в тишине.
Просторную светлую комнату с большим столом во все помещение Максим назвал «кают-компанией», он усадил Веронику и пристроился напротив нее.
— Яблочный фреш! — небрежно бросил Замятин, словно из-под земли, возникшему перед ними официанту. — Ника, а вы любите яблоки? По-моему, самый достойный плод, ведь вкусившие его однажды Адам и Лилит познали тайну любви в мироздании.
И Замятин крепко пожал ее хрупкую ладонь. Вероника изумилась, ей показалось, что до нее дотронулось что-то скользкое, холодное и гладкое. Змей-искуситель, догадалась она.
— Разве это плохо? — улыбнулся красавец брюнет и снял с ее глаз очки.
— Плохо? — переспросила Вероника, глядя на бокалы с соком, принесенные официантом.
— Яблочный фреш? Вам не нравится?
— Нравится! — заявила Вероника, освободила свою ладонь, схватила бокал и выпила сок.
Благодатным напитком он охладил ее пылающее от прикосновений этого мужчины тело.
Змей-искуситель! Жестокое разочарование или большая глупость с ее стороны? Но он так хорош, и так на нее смотрит…
— А, знаете ли, Ника, — проникновенно снизив голос, признался Максим Замятин, — если мужчина смотрит на девушку больше восьми секунд, то она ему очень нравится. Вы мне очень нравитесь. К сожалению, этот принцип относится только к мужчинам, женщины скрывают свой истинный интерес, опуская глаза. Так что я не знаю, насколько велики мои шансы.
— По сравнению с Молоховым очень велики, — улыбнулась Вероника.
Беспокойство ушло, страхи исчезли, растворились в смутных очертаниях берега, мимо которого медленно и гордо проплывала яхта «Ламия». И Максим показался не таким уж холодным и скользким, а как и прежде, привлекательным и волнующим. Вероника отметила, что он, безусловно, тот еще бабник, потому у нее чуть не пошло отторжение этого красавца. Но ему простительно.
Такого привлекательного
Вероника смело поглядела Замятину в глаза и лишний раз убедилась в их таинственной, влекущей, мрачной глубине. К чему все рассуждения, ведь она далеко не наивная девочка, рядом с ней лучший мужчина на земле, он говорит ей комплименты… О! Небеса, он ее целует…
Вероника опомнилась, когда ощутила его горячее дыхание у своего лица. Она затаилась, позволяя судьбе решить ее участь без собственного вмешательства. Но Замятин едва дотронулся губами до ее щеки и довольно откинулся назад на спинку кресла.
— Вы восхитительны! Чисты и доверчивы, — рассмеялся он, — уверен, что любой минор в вашей душе станет звучать мажорно. Я не воспользуюсь вашим зависящим положением, Ника, не волнуйтесь.
— Я от вас завишу? — удивилась Вероника, приходя в сознание и досадуя на то, что он ее не поцеловал. Она почувствовала себя обманутой, но пыталась скрыть раздражение.
— Разве вы не знаете, что спонсором киноленты Шубина являюсь я?
Обыденно так спросил, будто сообщил, что летом идут теплые дожди.
— Вам понравился сценарий? — деловито поинтересовался Замятин.
В это время в кают-компании замельтешили официанты, накрывающие стол для ужина.
— Я, мне, отчего же не понравиться, только я его еще не читала…
Замятин встал, подхватил замявшуюся Веронику под руку и повел наверх.
Яхта качалась на волнах, дожидаясь трех лодок, плывущих с берега за цыганским табором.
Гости Замятина, как заметила Вероника, не совсем трезвые, видно тоже хлебнули яблочного фреша, провожали артистов восторженными криками. Здоровый Марс гоготал как конь и удерживал за многочисленные юбки приглянувшуюся ему молодую цыганку. Та крутилась и кокетливо вырывалась из могучих лап. Вероника посмотрела на Кристину Валевскую. Она нисколько не интересовалась действом, нарочито громко разговаривая с Лилит.
Замятин поспешил цыганке на выручку, хотя та и не особенно сопротивлялась, предпочитая задержаться на яхте подольше, что обещало ей за это хорошие деньги. Но помощь приняла и благополучно села в лодку, пламенно заверив Марса, что обязательно вернется.
Замятин утешил здоровяка тем, что приоткрыл завесу тайны: следующим номером будет стриптиз. Его слова услышали остальные, принялись обсуждать то, что они хотели бы увидеть, так что цыгане вернулись на берег без приключений.
Веронику не интересовал стриптиз.
Глядя на то, как на палубе устанавливают шест, она вздохнула и прошла дальше. Каково было ее удивление, когда возле кают на старом плетеном кресле она увидела сухенького седого старика в поношенном холщовом костюме, невидящим взором разглядывающего водную гладь.