Рухнувшие небеса
Шрифт:
Габриель легонько смахнул с моей щеки слезинку, катившуюся к подбородку. Его движение показалось мне… нежным?
— Пусть это так, но я ни за что не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, — прошелестел он, заглядывая мне в глаза. Совсем на секунду я придала его словам другой смысл, что Габриель… боится меня потерять по совершенно иной причине, но когда он продолжил, отогнала эту наивную мысль из головы куда подальше: — Ты нужна этому миру. Ты должна исполнить свое предназначение, а иначе… наступит конец всему, Скай.
***
Габриель остановился неподалеку от моего дома, так как я его
С чувством полной досады и страха за жизни, которым грозит опасность из-за меня, я оттолкнула дверцу, вылезая из внедорожника. Сейчас я должна была волноваться больше за Габриеля — падшего ангела и моего личного телохранителя, но почему-то этого не делала. Может, я знала, что у него есть достаточно способностей, чтобы защищаться от врагов или мне было все равно: погибнет ли от лап демонов такой придурок?
Ох, какие бы отношения я к нему ни питала, мне нельзя было наплевательски относиться к одному лишь факту, что с ним может произойти что-то ужасное.
Когда одна моя нога опустилась на асфальт, Габриель взял меня за запястье, останавливая. Я кинула на него недоумевающий взгляд.
— Что?
— Ты же знаешь, что ничего теперь не будет, как прежде? — он выгнул бровь.
Я отдернула руку, дождавшись ослабления хватки.
— Да, — ответила я. Сама мысль, что мне предстоит распрощаться с нормальной жизнью — убивала наповал.
— Ты не должна нигде светиться, ясно? Старайся не выходить на улицу часто. Или вообще не выходить. Я буду присматривать за тобой и дальше по возможности. И да, — его лазурные глаза уставились в мои, — нам нужно будет о многом поговорить еще.
Я фыркнула. Сидеть дома часами напролет и не видеть света — не входило в мои планы. Пусть на меня ведут своеобразную охоту, но я не буду дрожать, сидя в углу и пугаясь каждого шороха за окном. Если Габриель думает, что так будет безопаснее для меня, то он сильно ошибается. Тем более, демоны в курсе, где я живу. И если запрусь в четырех стенах — просто засажу себя в ловушку, в которой они меня же и укокошат.
— Я не собираюсь огораживаться от мира, Габриель, — оповестила я, покидая салон. — Слышишь?
— Я просто хочу безопасности для тебя. Ты должна это понимать, — он наклонил голову, чтобы лучше видеть мое лицо.
Я судорожно втянула прохладный воздух, мотая головой.
— Те, кто хочет меня спасти, обычно умирают. Ты это сейчас хочешь сделать. — Я пожала плечами. — Знаю, ты мой… хранитель и все такое, но разве ты не боишься за свою жизнь? Не боишься отдать ее за мою?..
Он уперся кулаком в соседнее сидение и пригнулся, наблюдая за мной. В темноте его глаза приобрели магический оттенок голубого.
— Я не чувствую страха за то, что должен сделать, — выдал парень.
Постойте… должен? Он знает, что умрет? Или… сомневается, что сможет спасти себя?
Мое сердце пропустило удар.
— С чего ты так уверен, что умрешь?
Он отвел взгляд, улыбаясь одним уголком губ.
— Думаешь, моя участь закончится хеппи-эндом? Нет.
Мне было паршиво осознавать, что это может случиться
— Только не нужно сейчас меня жалеть, Скай, — раздался грубый голос Габриеля и звук мотора. — Иди. Ради архангелов, зайди в дом, чтобы я был спокоен и мог уже отсюда уехать.
Я распахнула веки и пошагала прочь от него. В моем сердце поселилась крохотная крупица вины за то, что из-за меня он может распрощаться с жизнью раз и навсегда.
Свет в доме не горел. Подойдя к обширной, ведущей к двери лестнице, я обернулась. Внедорожник со свистом развернулся, затем стремительно умчался по дороге. Я тяжело вздохнула, отворяя незапертую дверь (наверняка папа ждал меня и не стал ее закрывать).
Меня встретили погруженная во мрак гостиная и застывшее тело на диване, укрытое пледом. Папа. Он спал, сжимая на груди телефон — наверное, пытался до меня дозвониться, а я как всегда не слышала. Я почувствовала себя отвратительно, представляя, что он думал, когда я не отвечала. Сейчас была ночь, и тут совершенно ясно, почему он волновался. Он мой родитель. Единственный родитель.
Я прошла к отцу и накинула на него плед, который почти сполз. Знает ли он обо всем: о том, кто я такая, кем была мама? Знает ли то, что его дочь должна спасти мир? Я провела пальцами о его щеке. В любом случае, если папа не в курсе, не хочу говорить ему правду. Не хочу втягивать во все это ни его, ни своих друзей. Он — нормальный. Так пусть живет нормальной жизнью. Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. Он не должен быть тем, кто следующий умрет из-за меня.
А если что-то произойдет с ним по моей вине, я просто не прощу себя. Никогда.
Аккуратно вынув телефон из-под пальцев папы, я пригнулась к нему.
— Я люблю тебя, — прошептала, целуя его в лоб. Слезы наворачивались на глаза. Он — единственное, что осталось у меня. Он тот, кем я дорожу больше всего и кого боюсь потерять.
Уткнувшись носом в подушку, я дала волю бури эмоций, бушевавшей во мне. Сегодня я узнала, что на самом деле произошло с моей мамой — ее убили, по тому, что хотели добраться до меня. Она столько лет таила от меня правду, защищала меня, а потом… ее неожиданно не стало. Мы столько не успели сделать вместе… Она не успела рассказать мне правду, если вообще собиралась. А я… не успела сказать, насколько сильно люблю ее. Если бы я знала тогда, кем является моя мама, и кем являюсь сама, возможно, все было бы по-другому сейчас.
Мама не хотела мне ничего говорить, так как знала — это испортит мою привычную жизнь, сломает ее. Навсегда. Она оберегала меня. Постоянно. Даже когда я об этом не подозревала. Она не подпускала ко мне зло. Ни на шаг. Она позаботилась о том, что будет со мной, когда ее не станет. Теперь ее обязанности выполняет Габриель Эйнсфорд — падший ангел, который как-то был с ней знаком. Она наверняка хорошо его знала, раз доверила ему оберегать меня. И он же подвергает свою жизнь огромному риску из-за меня. Не верю, что он не боится умереть. Возможно, просто боится, что о нем подумают, если он не справится со своей главной обязанностью.