Руина, Мазепа, Мазепинцы

Костомаров Николай Иванович

Многогрешный продолжал твердить прежнее:

<Никогда не думал я изменять великому государю и искать

иного государя. С Дорошенком ссылался я о дружбе, чтоб он на

нашу сторону войною не ходил и людей не посылал, и он то

обещал мне. А чтоб Дорошенко меня подводил в подданство тур-

скому султану, - того никогда не бывало. Говорю правду: готов

не только идти на пытку, а хоть и смерть принять>.

<А вот, - сказали ему, - генеральный

обозный и все

старшины показывают на тебя, что ты беспрестанно вел ссылки с

Дорошенком, - хотел изменить царю и отдаться турскому

султану, и многие речи неистовые против царского величества и по-

хвалки на Московское Государство говорил. Да ты и сам в таких

речах не заперся, что, может быть, и говорил спьяна. Дорошенко

присылал к тебе письмо и инструкцию с своим войсковым

товарищем Исайею Андреенком, и письмо его писано закрытыми

словами.

Ему прочитали письмо Дорошенка и инструкцию.

Демьян заметил:

<В этом писании дело идет только о том, чтоб нам в дружбе

жить с Дорошенком и ему через Днепр ни самому с войском не

переходить и войска не посылать для войны в область его царского

величества. Если ж я по глупости, спьяна сказал что-нибудь

нехорошее, - в том надо мною волен великий государь>.

<Если бы, - сказали ему думные люди, у тебя с Дорошенком

ссылка была только о том, чтоб ему, Дорошенку, не ходить войною

в наши города, так отчего же тебе не пересылать было всех До-

рошенковых писем к великому государю?>

Демьян сказал: <Человек я простой и неученый; положено

было это дело на войскового писаря; он должен был все получаемые

письма посылать к великому государю, а он их не посылал оттого, что старшины умыслили отлучить меня от царской милости и

223

взвести на меня измену. У нашей старшины всегда так ведется: как захотят учинить над гетманом какое-нибудь зло, тотчас

подведут его. Я человек простой. Может быть и Дорошенко меня

обольстил, что хотел со мной быть в дружбе, обещал на сю

сторону Днепра войною не ходить и к царскому величеству радеть; я ему поверил, а измены никакой не мыслил. В той моей

пересылке с Дорошенком воля его царского величества>.

Поставили еще обвинителя - батуринского атамана Ярему Ан-

дреенка. Он у пытки объявил: <Посылал меня Демко к Дорошенку

и при Дмитрашке Райче молвил мне: <скажи Дорошенку. что двое

за один кожух торгуются>. Я спросил его: что это слово значит?

Демко отвечал: <скажи Дорошенку так, как я тебе велел, - он

знает, что это слово значит>. Тогда

Демко дал мне письмо к

Дорошенку. Я к Дорошенку приехал, письмо отдал и казал то, что велел

сказать Демко. Дорошенко сказал: <знаю я, что это слово значит -

двое за один кожух торгуются>. Как Дорошенко меня отпустил, то

вместе со мною прислал к Демку своего посланца - Луговского.

Луговский, едучи со мною, говорил, что везет письмо от Дорошенка

к Демку, а приехавши сказал Демку, что Дорошенко ему письма

не дал, а приказал что-то передать словами.

Судившие Демьяна спрашивали: <За каким делом посылал ты

Ярему к Дорошенку, и что значит слова: двое за один кожух

торгуются?>

Демьян сказал:

<Я посылал Ярему не один раз к Дорошенку, а трижды, может

быть, и четырежды, и все об одном писал, чтоб он жил со мною

в согласии - на сю сторону Днепра войною не ходил, зацепок

и задов чинить не велел. А того, что двое за один кожух

торгуются, - я не помню>.

Поставили на очную ставку Ярему с Демком. Ярема уличал

Демка. Демко твердил, что ничего не помнит.

Повели Демка к пытке, раздели, продели руки в страшный

московский <хомут>,> привязали ремнями руки и ноги к

противоположным между собою столбам, так что все тело пытаемого

болталось в воздухе. Дали 10 ударов кнутом. Демко, человек нервный

и раздражительный, как всегда бывает с подобными натурами, не мог выдержать мучений с твердостью и сознался, то

действительно говорил: тяжело ему в подданстве быть у Москвы! В таком

смысле он точно выражался в разговоре с Танеевым - и трудно

было ему теперь запираться. Но он стоял непоколебимо на том, что, сносясь с Дорошенком, не думал изменять законному

государю и поддаваться турскому султану. Под пыткою допрашивали

его, что значат слова: <двое за один кожух торгуются?> Демьян

сказал: <Это значит, что поляки хотят овладеть Киевом, а царь

не отдает его>.

224

Недовольство подданством Москве, в котором сознался

подсудимый, признано было явным признаком измены. Не вынимая из

хомута, его спрашивали:

Объяви: кто ведал твои мысли и кто был с тобою в совете?>

<Никто, отвечал Демко, не был со мною в совете. Мыслил я

один>.

Ему дали несколько ударов, думая вымучить у него иное

сознание, и спрашивали:

.<Был ли с тобою в совете Матвей Гвинтовка? Старшины

показывают, что это был твой задушевный друг и советник?>