Руина

Старицкий Михаил Петрович

— Ге–ге! Жили и деды, и батьки наши при таком порядке и врагов так били, как нам и не снилось, — ответил с презрительной усмешкой незнакомец. — Хоть и горлатые дурни на запорожской раде гору берут, а дай Бог, чтоб Украйна нажила хоть половину той силы и славы, какой наше славное Запорожье достигло!

— И не наживет, не наживет никогда, если будет только запорожским законом жить!

Незнакомец хотел было что-то возразить, но Мазепа продолжал с воодушевлением:

— Нет, постой, дай договорить дальше. Что требуется от запорожского кошевого? Чтобы он был храбрым, отважным и знающим казаком, чтобы знал поля, шляхи, обычаи врагов. Да. А кто собирается на раду? Запорожцы. Каждый из них в любую минуту мог бы сам стать кошевым, потому что все они отборные орлы и храбрецы.

Могут ли они выбрать кошевого? Могут, потому что они и друг друга знают и понимают, чего от кошевого требовать надо. А теперь посмотри на Украйну. Что требуется от гетмана? Мало того, чтобы он был храбрым и отважным казаком, если бы он им не был, то мог бы своих полковников на войну посылать, а надо, чтобы он разумом был первый во всей Украйне, надо, чтобы он был человеком, привыкшим ко всяким государственным справам, надо, чтобы он, как опытный лоцман, умел свою чайку через самые страшные пороги провести. А теперь подумай только, кто собирается на раду? Если бы собиралось еще само казачество, оно могло бы толково дело повести. А то ведь всякий на раду вдет: ратай бросает свой плуг, рыболов — сети, купец — весы, и все спешат на раду. Ну, могут ли они достойного гетмана обрать? Могут ли слепые кроты месяц среди звезд различить? Вот от этого и выходит, что, кто подпоил толпу, тот и гетман. И это, заметь себе, раз, а другое, и то никому не известно, на какой срок гетман обирается. Вот на Запорожье есть строгий закон: обрали кошевого, хотя он тебе и не по душе, молчи и корись, жди новых выборов, тогда и выбирай, кого хочешь, а вздумаешь бунтовать — секим башка!

— Так ведь это только на походе.

— Civitas in militari statu semper est¹, так сказать, всегда на походе, так как со всех сторон следят за ним враги и только ждут минуты, чтобы запустить в него свои когти. А у нас разве кто кого слушает? Хоть через неделю готовы устраивать бунт! Вот в том-то, друже мой, и несчастье, и недоля наша, что нет у нас твердого ладу, а оттого и выходит, что, кого какая рада обрала, тот и гетман. Такого беззаконного государства на всем свете нет. А все оттого, что хочется вам всюду запорожские порядки завести… Нет, нет! От этих порядков только гибель всего края настанет. Да оглянитесь кругом, посмотрите, как люди живут. Вот хоть бы у ляхов, недалеко ходить, — продолжал он с воодушевлением, наполнив снова кубки. — Чего уже большего безладья, а и то всем известно, что короля выбирает сейм, и если кто другой назовется королем и пойдет на выбранного народом владыку, того считают бунтовщиком, и ловят и карают, чтобы смут в отчизне не подымал.

__________

¹ Государство всегда на военном положении.

— А если король твой или гетман окажется изменником, так что же, по–твоему, все равно должны мы его ярмо, как волы, на своей шее терпеть?

— Терпи того, кого бильшина хочет!

— Го–го! Хорош же и твой подъяремный закон! — Глаза незнакомца гордо сверкнули. — Может, и теплый кожух, да только не на нас сшитый. Мы — люди вольные, и если бы даже и большинство вслед за гетманом захотело бы отчизну в неволю отдать, изменить ей, так мы этого не попустим!

— И учините бунт?

— Не бунт учиним, а измену раздавим.

Мазепа вспыхнул.

— Так доказуйте ж прежде всего, что есть измена! Кажется вам, что гетман — изменник — собирайте раду, судите его, слушайте и его оправданья, а не затевайте бунтов для полной гибели отчизны! — заговорил он запальчиво. — Измена! Ха–ха! Знаем мы это! Если кто хочет на гетманское место сесть, так сейчас и обвиняет гетмана в измене. Старая песня, брате, старая! Не этой ли самой изменой все темные дела на левом берегу творятся и расшатывают вконец отчизну. Не в измене ли обвинил славного гетмана Выговского Тетеря и сам занял его место? А, да что там! Вспомним даже покойного нашего гетмана Богдана. Не он ли вывел весь наш люд из неволи, не за ним ли встала вся Украйна? А ведь нашелся и тогда Иуда Сулима, а за ним и тысяча–другая горячих голов, которые обвинили Богдана в измене и требовали, чтобы он Сулиме гетманство отдал.

Ну что ж, если бы все по–твоему судили? Сулима взял бы тогда гору, как ты думаешь, далеко бы пошла наша земля? Ха–ха! Так бы и опять к ляхам в пазури попала! Но, на счастье, тогда еще старшина держалась одного гетмана и не слушалась всяких закутных гетманишек, да и Богдан не упал духом. — Мазепа перегнулся над столом и произнес каким-то особенным настойчивым и властным голосом: — Он не отдал своей булавы в руки безумной толпе и покарал бунтовщиков.

Незнакомец молча слушал Мазепу, видно было, что и слова Мазепы, и пламенное воодушевление производят на него довольно сильное впечатление.

Мазепа провел рукою по лбу, вздохнул глубоко, словно этим вздохом он хотел облегчить свою грудь от стеснившего ее волнения, и продолжал уже более спокойным тоном:

— Так-то, друже мой… Если оно и дальше так пребудет, руина, говорю вам, настанет, руина, и больше ничего. Все это надо переменить, все надо исправить… нельзя давать вожжи в руки малым неразумным детям, — произнес он тихо и задумчиво и, поднявши голову, прибавил громко: — А пока все это станется, то не за того гетмана надо стоять, кого последняя рада избрала, а за того, кто к покою и благу отчизну ведет.

— К покою и благу! Ге–ге, пане–брате, — усмехнулся незнакомец, — да и у этой твоей правды тоже будет два конца: всякий ведь и покой и благо на свой аршин мерять станет. Вот и за Ханенком не потому только народ идет, что его рада обрала, а потому, что он обещает всем вывести Украйну из турецкой неволи, в какую задал ее гетман Дорошенко.

— Дорошенко Украйну в турецкую неволю задал?! — вскрикнул с изумлением Мазепа. — Да не может того быть. Да я вот хоть сейчас готов головой положить за то, что это ложь и клевета! Это, друже мой, наверное, его вороги выдумали, да и рассказывают всюду, чтобы баламутить против него народ.

— Нет, что правда, то правда, я бы ведь так тоже кому-нибудь с ветра не поверил!

И незнакомец принялся передавать Мазепе все сведения о раде на Расове, о привозе даров султаном и о постановленном якобы на подданство договоре.

Мазепа задумался. Еще раз и еще раз приходилось ему убеждаться в том, что союз с турками подрывает в народе авторитет Дорошенко и порождает слухи о подданстве, рабстве и даже принятий ислама… Но что делать? Куда пойти? Где искать опоры?..

— Видишь ли, друже мой, — заговорил он, когда незнакомец умолкнул. — Слыхал и я об этом деле, могу тебе самую верную правду рассказать.

— А откуда же ты знаешь? — спросил живо незнакомец и бросил пытливый взгляд на Мазепу.

— Есть у меня один приятель из гетманской канцелярии, он мне обо всем рассказал, — ответил спокойно Мазепа и принялся излагать перед незнакомцем все пункты договора с султаном и ожидавшуюся от них пользу.

Незнакомец слушал его внимательно, иногда перебивал вопросами, обнаруживавшими большое знание в делах политики, но все-таки видно было, что, несмотря на все красноречие Мазепы, договор с султаном не пробуждал в нем никаких радостных надежд.

— Нет, — произнес он наконец, — ты хоть позолоти кайданы (кандалы), а кайданы кайданами и останутся.

— Да кто же тебе говорит о неволе? — изумился Мазепа. — Сам видишь.

— Видеть-то я вижу, — перебил его незнакомец, — да и тот мужик в сказке тоже видел, что ему лисичка в сани сперва одну лапку положила, а потом увидел, что и вся с хвостом влезла. Уж басурмане, поверь мне, даром христианину помощи оказывать не станут, а если они теперь и оказывают Дорошенко помощь, так такую, какую разумная хозяйка кабану оказывает, готовясь его заколоть к празднику.

— Гм, а как же ты, брате, в таком случае за Ханенко заступаешься? — произнес с едкой усмешкой Мазепа. — Ведь и Ханенко с татарами идет?

— Что Ханенковы татаре? Ханенко татар только на время для помощи призывает, а потом так отжахает, что и детям их солоно станет.

— Так ведь и Дорошенко не навеки соединяется с султаном, а только для того, чтобы от этих самых Ханенковых татар обороняться. Когда бы не Ханенко…

— Теперь Ханенко, так, а ведь прежде Ханенко не было, а Дорошенко все к басурманам тянул.