Руина
Шрифт:
Чем дальше подвигались поиски, тем мрачнее становилось лицо Мазепы: он ничего не говорил, только по плотно сжатым губам его, по бескровно–бледному лицу видно было, какое страшное волнение потрясает его.
В каждом доме их ожидала та же неудача. Эти неудачи озадачивали и незнакомца.
— Да не провалился ли жид, в самом деле, в пекло? — ворчал он себе под нос, переходя из одной хаты в другую.
Обойдя таким образом весь город и не найдя никаких указаний, ведущих к отысканию жида, незнакомец и Мазепа решили возвратиться
— Кого вельможный пан ищет? Может, я могу сказать вельможному пану? — произнес в это время какой-то старый еврей, протискиваясь сквозь толпу.
— Да вашего же брата, купца одного, — ответил с досадою незнакомец, — и слышите вы, жидова: кто мне укажет его, тому я дам десять дукатов.
— Десять дукатов? Псс! — вскрикнул седой еврей и даже приподнял в немом изумлении брови.
— Цен дукат! Гере ду? Ой, вей! — пробежало по всей толпе. Головы закивали и стеснились еще больше.
— Ну, какой же он из себя? — продолжал расспрашивать седой еврей.
— Уже сотый раз говорю вам — высокий, рыжий, пегий, черные брови срослись над переносицей и четыре пальца на правой руке.
— Четыре пальца? Гере ду? — стоявший впереди еврей повернулся к толпе, и среди израиля закипел быстрый разговор. Гортанные голоса перебивали друг друга; из этого общего гама вырывались только общие возгласы: «Ицько, Борух? Шлема? Мардохей? Нейн, нейн!»
Наконец стоявший впереди еврей повернулся к незнакомцу и произнес с глубоким вздохом:
— Нет, ясновельможный пане, не было у нас никогда такого.
— Да как не было! Что ты дуришь меня, что ли? — крикнул запальчиво незнакомец и затем прибавил спокойнее: — Да ты, может, боишься? Не бойся, ничего ему худого не будет, а если бы вы отыскали его, так вот этот пан, — он указал на Мазепу, — озолотил бы его совсем.
— Ой, вей! Чего мне бояться? Да разве такой вельможный пан может даже подумать что-нибудь худое?
— Ну, так говори же смело!
— Ох, ясновельможный пане! Разве я ворог своим детям? Разве бы я не хотел заработать десять дукатов? — Еврей глубоко вздохнул и развел руками. — Но когда нету у нас такого и не было никогда!
— Да как же не было, когда я сам здесь же, на базаре, купил у него вот это кольцо?!
— Кольцо? Какое кольцо? — протянул еврей, а за ним и его товарищи.
— Вот это! — произнес Мазепа, снимая кольцо с руки и передавая его еврею.
Еврей положил кольцо на ладонь; окружившие его товарищи столпились вокруг, с любопытством засматривая через его спину на дорогое
Седой еврей повертел его несколько раз внимательно перед глазами, посмотрел на солнце и осторожно передал его Мазепе.
— Пс–пс! Дорогое кольцо! Такого кольца здесь не было ни у кого. А не помнит пан, когда он купил его, в какое время?
— Да уже больше, как год, — отвечал незнакомец, — когда же это? Да постой, сейчас вспомню… да… да… как раз на Петра и Павла.
— На Петра и Павла? На Петра у нас ярмарок. Так, значит, вельможный пан купил его на ярмарку?
— Да, кажется, что так, народу было много.
— Ой, вей! Тогда пану трудно будет отыскать того купца… На ярмарок приезжает много.
— Разве ты думаешь…
— Так, так, это кто-нибудь из приезжих.
С замиранием сердца слушал Мазепа этот разговор. Неужели надежда должна была обмануть его и в этот раз? Можно было сойти с ума от такого обмана! В том, что он найдет здесь еврея, продавшего кольцо, он был уверен, как в Божьем дне. Ему даже и в голову не могло прийти, что этот продавец мог быть не из Богуслава. И вот судьба решила над ним посмеяться еще раз!
— Но ведь ты же знаешь, откуда приезжают они? — вскрикнул Мазепа. — Вспомни, узнай, разыщи; сколько бы ни стоило — ничего не пожалею!
— Ох, ясновельможный пане! — Еврей прижался губами к поле его кафтана. — Многих знаю, а всех нет! Ну, пусть ясновельможный пан покажет мне место, где стоял тот купец, тогда, быть может, и вспомню.
— Да вот тут… недалеко, — незнакомец зашагал вперед, за ним последовали Мазепа и седой еврей.
— Ну, вот, примерно тут, — произнес незнакомец, останавливаясь подле какого-то балагана.
Еврей задумался; с минуту он стоял так в нерешительности, приложивши палец ко лбу, но вдруг лицо его озарилось.
— Постойте, постойте! — вспомнил, — заговорил он быстро. — Ну да, ну да! Это так. Он приезжал сюда… Он нездешний… Да, такой высокий, рыжий и четыре пальца.
— Ну, ну?.. — повторял за ним с нетерпением Мазепа.
— Он нездешний… Он только один раз и приезжал на ярмарок.
— Да откуда же он?! — перебил его Мазепа.
— Откуда? Он был из Польши.
— Ты лжешь, жиде! — вскрикнул запальчиво Мазепа.
— Чтоб я детей своих не видел, когда я брешу, — отвечал жид, отодвигаясь осторожно в сторону. — Все говорили, что он из Польши.
— Да из какого ж города? — переспросил с досадою незнакомец.
— Из какого города? Не знаю, вот хоть убейте меня, не…
— Ты знаешь, знаешь! Говори сейчас, не то задушу, как пса! — закричал Мазепа и, схвативши жида за ворот, потряс его с такой силой, что испуганный жид едва не распластался на земле.
— Ой–ой! — застонал он, извиваясь в руках Мазепы. — Вельможный пан такой сердитый, а если б вельможный пан пустил меня, я бы расспросил и в рабина, и в кагале, может, кто-нибудь…