Рука, сердце и кошелек
Шрифт:
– А Надин парень, выходит, нигде не учился и не работал? Как же он тогда жил?
– Вот и я у нее спросила. А она сказала, что умные люди всегда найдут, как устроиться в этой жизни.
– Интересно, – усмехнулась Кира. – А она не рассказала, как именно?
– Нет, – помотала головой девушка. – Но мне сдается, что ничего хорошего от этого Бори ждать не приходилось. Он все время сидел дома. Не работал. Родители у него были простые, вряд ли много зарабатывали. Однако же у него почти всегда бывали кое-какие деньги. А откуда?
– Надя не спрашивала откуда?
– Спрашивала.
– И как? Открыл?
– Вряд ли, – пожала плечами девушка. – Надька – она ветреная. Ни с одним парнем у нее дольше двух месяцев роман не продержался. Она и этого Борю бросила.
– Но ты все равно думаешь, что это она утащила паспорт твоего деда?
– Больше в голову как-то никто не приходит.
Кира кивнула и попросила:
– Дай, пожалуйста, адрес этой Нади. Не беспокойся, тебя я упоминать не буду. Просто скажу, что хочу поговорить с ней про этого ее нигде не работающего Борю.
Адрес Кира получила. Но вместе с ним получила и предупреждение:
– Вы там у Нади поаккуратней будьте. Моя мама говорит, что у нее просто талант выискивать себе самых неподходящих парней. Сейчас у нее то ли боксер, то ли борец. В общем, контуженный на всю голову. Чуть что, в драку лезет. Если он будет вместе с ней, то вы про Борю даже рта не раскрывайте. А то и вам попадет, и Наде, а через нее и мне!
Что же, спасибо за предупреждение. Вооруженная им, Кира отправилась в гости к Наде. Жила та на весьма приличном расстоянии от своей подруги. Кире пришлось прошагать по набережной Канала Грибоедова минут десять. И лишь затем она увидела обшарпанную стену дома, на которой криво был намалеван нужный ей номер.
– Да уж, это вам не Рио-де-Жанейро, – вздохнула Кира, обозрев открывающийся ее обзору грязный и пыльный двор-колодец, в котором росли два дышащих на ладан тополя и одинокий хилый куст сирени.
Еще минут десять у Киры ушло на то, чтобы найти номер нужной ей квартиры. Как почти во всей старой питерской застройке в центре города, номера квартир в домах располагались самым причудливым образом.
Однако Кира родилась и выросла в этом городе, так что отступать перед такими мелкими трудностями не собиралась. Она нашла нужную ей квартиру. Позвонила. Не услышала ответа. Позвонила еще раз и еще. И наконец, узнала, что Нади дома нет. Дверь Кире открыла старенькая бабушка и сказала, что ее внучка Надя, шалава из шалав, сейчас ушла за хлебом.
– Уже часа полтора как ушла. Есть давно пора, а ни ее, ни хлеба нету. Телефон не берет. И где шатается, мерзавка, даже и не знаю! Наверное, перед очередным своим кобелем хвостом крутит. А бабка без хлеба сиди, волнуйся за нее, паскуду немытую!
Приуныв, Кира вышла во двор. И тут совершенно внезапно увидела входящих под арку Лесю с Сеней.
– Привет! – бросилась она к ним. – А вы тут чего? За мной приехали? Откуда узнали, где я буду? Я ведь вам адрес не говорила.
Но Сеня с Лесей были одинаково изумлены, увидев перед собой Киру. Нет, они явно приехали не за ней. Они даже понятия не имели, что найдут Киру возле этого дома.
– В
– Ой! Тогда это, возможно, тот самый, кого ищу и я! Приятель Нади – Борис!
– Нет. Покойного звали Федором.
– Тогда это не он, – огорчилась Кира, но ненадолго.
Ей пришла в голову новая идея, и она воскликнула:
– Слушайте, если покойный жил в этом доме и человек, который, как я думаю, завладел паспортом старика Илларионова, тоже живет тут, то, возможно, они знакомы, хорошо знают друг друга? Или даже, более того, дружны?
Теперь ждать возвращения ветреной Нади уже не было особой необходимости. Кира могла отправиться со своими друзьями в квартиру убитого юноши и послушать, что им скажут там. А за Надей зайти после, когда девушка наконец нагуляется и явится домой. Ведь должна же недавняя школьница прийти когда-то домой? Ну, хотя бы для того, чтобы лечь спать?
К сожалению, в квартире убитого Федора никого из его близких не оказалось. Родители парня то ли уехали на опознание, то ли вовсе еще ничего не знали о судьбе своего сына. Впрочем, жили они в коммунальной квартире, и дверь открыла соседка.
– Нету их никого. Еще и не приходили. Даже и не знаю, где задержались.
– Сын у них в морге, – мрачно произнесла Леся. – У него и задержались.
Услышав про убийство Федора, соседка схватилась за сердце.
– Не может быть! Вот беда! Молодой еще совсем парень! Беспутный, правда, но все равно жалко его. На моих глазах вырос.
Но очень скоро соседкину скорбь перебило гораздо более сильное чувство – любопытство.
– А кто же его так? – заинтересованно блеснув глазами, спросила она. – За что? Не иначе как за художества свои сполна получил?
– За какие художества?
– А то вы не знаете? – еще пристальней посмотрела на них соседка.
– Нет.
– Ну… Тогда даже и не знаю, говорить вам или нет.
Тетка сам поставила себе ограничения и сама же надулась, словно кто-то другой был виноват в том, что она будет молчать. Стояла и терзалась, но первой разговор не начинала. И Лесе пришлось ей помочь.
– Если Федора убил человек, которого вы подозреваете, – сказала она, – то, скрывая факты, вы тем самым нарушаете закон!
– А это дело подсудное, – вякнул Сеня.
– От года до двух с половиной лет в местах лишения свободы! – добавила Кира.
Два с половиной года тюрьмы за то, чтобы просто держать язык за зубами, показались соседке карой чрезмерной. К тому же ей отчаянно хотелось поболтать о жизни покойного. Так что колебалась тетка недолго.
– Сейчас-то уж все равно, чем Федька занимался, – махнула она рукой. – Ни мне, ни ему легче не станет, если все вокруг будут молчать. А только я ему не один раз говорила, что допрыгается он со своими затеями. Вот! Так оно и получилось! Никто не любит, когда его обманывают. Только один человек промолчит и стерпит, а другой не стерпит. Вот, видать, и встретился нашему Феденьке такой, что не стерпел обиды. Рискованно быть мошенником, ох рискованно!