Рука Зеи
Шрифт:
Барнвельт поинтересовался:
— А не получится ли, что столь высокая честь будет оказана кому-то из нас? Лично меня такая перспектива что-то не прельщает.
— Да нет, что вы, правом избрания обладают только подданные Квириба! Тем не менее вам обязательно следует запастись каким-нибудь презентом для королевы Альванди.
— Хм, — задумался Барнвельт. — Ну что, Джордж, насколько я понимаю, наши командировочные фонды ожидает первый серьезный удар…
— Погоди-ка чуток! — сказал Тангалоа, поглядывая маслеными глазками на попугая. — А как насчет
— То, что надо! — одобрил Куштаньозо. — Кстати, это обойдется вам бесплатно: только рад буду избавиться от этой твари.
— Эй! — встревожился Барнвельт. — Я, конечно, люблю животных, но у меня жуткая аллергия на перья!
— Будь спок! — заявил Тангалоа. — Клетку, так и быть, понесу я, а ты все остальное барахло.
А Куштаньозо добавил:
— Обязательно предупредите королеву, чтоб была с Фило поаккуратней.
— Мне кажется, — заметил Барнвельт, — он потому такой злой, что давно не встречал какаду женского пола.
— Возможно, но поскольку ближайший таковой какаду находится в двенадцати световых годах отсюда, придется ему с этим смириться.
— А как насчет его словарного запаса? Королеве может прийтись не по вкусу столь шокирующая лексика.
— Об этом не беспокойтесь. Она, говорят, и сама за словом в карман не лезет.
— Ну, давай поднимайся, — довольно резко объявил Барнвельт на следующее утро. — Нечего тебе тут валяться, весь день переваривая завтрак! Ты почище того борова, что был у моего старика на ферме! Пошли!
И, всячески понукая и подталкивая явно не страдающего избытком трудового энтузиазма Тангалоа, он поволок его в гимнастический зал Новуресифи. Хоть номинально старшим считался Джордж, Дирк понял, что ему следует все больше и больше забирать бразды правления в собственные руки, если они вообще рассчитывают куда-то попасть.
В зале они обнаружили какого-то коренастого лысоватого голубоглазого детину, подтягивающегося на турнике. Детина сообщил, что его зовут Хёггстед.
— Сто зелаете? Массаш? — поинтересовался детина, стоя на голове.
— Нет, пофехтовать, — ответил Барнвельт.
— Сопрались ф путешестфие по стране, очефитно? У меня ест фсе, сто нузно, — заверил Хёггстед, делая глубокие наклоны. Прервался он только затем, чтобы притащить пару защитных масок, жилеты, перчатки и шпаги.
— Спаги потязелей семных, — пояснил он, раскинув руки и делая диагональные наклоны. — Зтоп больсе похотили на криснянские меси. Криснянский месь тязелый, зтоп доспехи пропифал. Фы снакомы с оснофами? добавил он, продолжая безостановочно выполнять всевозможные упражнения.
— Угу, — отозвался Барнвельт, напяливая жилет. — А ну-ка одевайся, Джордж, пока я на твоей шкуре свои инициалы не наколол!
— Я уже поставил тебя в известность, что я полный чайник во всех видах спорта, за исключением разве что крикета, — с несчастным видом простонал Тангалоа.
— Да ладно тебе! Ты плаваешь как рыба.
— А это не спорт, а чисто утилитарный метод преодоления водной преграды
Барнвельт продемонстрировал, пока Хёггстед делал стойку на брусьях.
— Я устал, уже просто наблюдая за мистером Хёггстедом, — пожаловался Тангалоа, вяло выставляя перед собой клинок.
— Шрат нато поменьше, — огрызнулся Хёггстед, стоя на одной руке, пит, курит, спат то полутня! Попати фы ко мне ф руки, я пы стелал ис вас муссину! Наусил пы тействфительно насластаться сиснью!
— Я уже и так насладился настолько, что сомневаюсь, выдержу ли дальше, — пропыхтел Тангалоа. — Ох!
— Ис неко ф сисни не фыйтет фехтофальсик, — заметил Хёггстед, подпрыгивая в воздух, делая сальто и вновь оказываясь на ногах. — У неко нет инстинкта упифать, фот ф сем пета! Он тершит ее, как филку са опетом!
— Конечно, нет, берсерк вы норвежский! — с готовностью согласился Тангалоа. — Я ученый, а не кровожадный гладиатор! Единственный случай, когда я кого-то пришил, был тогда на Торе, когда на нас подумали, будто мы сперли священный пирог, и нам пришлось прорываться со стрельбой.
Тангалоа и вправду не казался многообещающим учеником. Он был слишком медлителен, неуклюж, да и интереса особого не проявлял.
— Давай, жиртрест несчастный! — подбадривал его Барнвельт. — Да выстави ты руку подальше! Что бы подумал д'Артаньян?
— А мне чихать, что бы там подумал какой-то немытый европеец из семнадцатого века. И никакой я не толстый, — с достоинством ответствовал Тангалоа. — Просто в меру упитанный.
Где-то через половину кришнянского часа Барнвельт оставил страдальца в покое и обратился к Хёггстеду:
— Не хотите сразиться?
Этим они и занялись. Тангалоа, обливаясь потом, сидел на брезенте спиной к стене и смотрел.
— Это более подходящая роль для моего созерцательного темперамента, заметил он при этом. — Пока средневековые романтики занимаются своим делом, мое дело — наблюдать.
— Он просто лентяй и пытается скрыть это фысокопарными слофесами! сказал Хёггстед. — А у фас неплохо полузяется, хот на фит фы тофольно неуклюши. Туше! [6]
— Все дело в практике, — откликнулся Барнвельт, выполняя отскок с двойным дегаже. [7] — Игра, в которой у Джорджа практики навалом, на Кришне нам не поможет.
— Не такие уш они и мастера, эти крисняне, — успокоил его Хёггстед. У них осен сапутанный метот опусения, осен формальный, по картинкам на полу. Туше!
6
Туше! — «Попал!» — Возглас фехтовальщика, которым он подтверждает, что противник нанес ему укол (фр.).
7
Двойное дегаже — удвоенный перевод оружия (фехтовальный термин).