Руки, полные бури
Шрифт:
Верблюды стали первым искренним и безграничным восторгом в жизни Анубиса.
– Ты что, раньше их не видел? – удивился Сет. – Они же по всему Кемету.
Тогда Анубис впервые не огрызнулся, покачал головой. В Дуате верблюдов не существовало. Пустыни тоже. В ту поездку Анубис куда лучше понял Сета, возможно, тот не любил царство мертвецов именно потому, что там не было неба.
Внутри Сета перекатывалась эта пустыня, спокойная, с завывающим ветром, песком и звёздами. Но именно Сет после этой поездки показал притихшему Анубису, что мир людей сильно отличается от Дуата.
Хель заперли в той же комнате, в которой до этого сидел Фенрир. Анубис понятия не имел, сделано это специально, с извращённым чувством мести, или не нашлось другого подходящего помещения.
Продавленный диван она игнорировала, устроившись у стены, подтянув к себе колени. Джинсы на коленке разорваны, и можно лишь гадать, были ли они такими изначально.
Взяв стул, Анубис уселся на него верхом и положил голову на спинку.
– Как ты здесь?
– Лучше, чем могла бы, – уклончиво ответила Хель.
Она смотрела на стену, собственные колени, даже ножки стула, но не на Анубиса. Он догадывался почему. Фенрир и Анубис не были друзьями, но хорошими знакомыми – о да. Наверное, если бы не случилось целого вороха других вещей, казнь Фенрира трогала бы больше.
– Они не знают, что с тобой делать.
– Понимаю, – фыркнула Хель. – Убить меня нельзя, что тогда будет с мертвецами. Отпустить тоже не могут. А мой пантеон, подозреваю, предлагает вам снова самим решать проблемы.
Долго они молчать не смогут. Анубис отлично знал, что Гадес наседает на Зевса: тот по каким-то причинам именно сейчас решил не торопиться наводить порядок и организовывать всех и вся. Хотя стоило бы. В Лондоне собрались представители почти всех пантеонов, божественные чатики так и ломились от сообщений, хотя большинство спрашивало, какие бары самые приличные, а Шива уже всех достал, ежедневно отчитываясь о стрип-клубах.
Кроме скандинавов. Они не игнорировали, но отвечали лаконично, и Анубис видел, как хмурился Гадес, когда об этом заходила речь, как переговаривался о чём-то с Амоном, и тот неизменно мрачнел, как будто на солнце находила тень.
Анубис предпочитал не лезть в эти дела. Не потому, что ему неинтересно, а потому, что он ничего не понимал в «божественной политике». Мешал. Если же его помощь понадобится, ему скажут.
– Зачем ты пришёл, Анубис? – Хель наконец-то посмотрела на него. – Зашёл в гости? Поглумиться? Высказать всё, что обо мне думаешь?
– Ни то, ни другое, ни третье. Я пришёл за советом.
– Моим? С чего бы вдруг?
– Потому что он о царстве мёртвых.
– Спроси у Гадеса.
Анубис не хотел рассказывать, что Гадес понятия не имел, о чём говорил Анубис, и ничем не мог помочь. Да и Анубис хорошо понимал, что у того хватает других проблем, а не разбираться с царством другого пантеона.
– Я слышу мертвецов, – сказал Анубис. – С тех пор, как Кронос на свободе.
Хель как будто удивилась, но потом нахмурилась:
– Равновесие
– И что делать?
– Понятия не имею. Кронос не будет обращать внимание на такие мелочи. Ему плевать, даже если весь мир рухнет. Он построит новый.
– А он может?
– Вряд ли. Но сам он уверен, что да.
Анубис склонил голову, всмотревшись в Хель:
– Ты много знаешь о Кроносе. Зачем же хотела его освободить?
– Не хотела.
Он ждал, она скажет что-то ещё, но Хель молчала и неловко вырывала нитки из дырки на джинсах, словно сейчас это стало самым важным делом на свете. Анубис вздохнул, размышляя, что зря он пришёл, лучше бы сразу отправился в зал клуба. Теперь боги обязаны приглушать силу, и находиться там стало куда проще. Прежде Анубис предпочитал служебные помещения и даже Амону не признавался, что не уверен, сможет ли контролировать собственную силу при таком давлении.
Неожиданно Хель прервала своё интереснейшее занятие и снова в упор посмотрела на Анубиса. Её голос звучал надтреснуто, как будто двигающийся лёд в бескрайних просторах Арктики:
– Я скажу тебе то, чего не говорила никому другому.
Он вскинул брови, слушая.
– Я надеялась, с Фенриром не дойдёт до того… что вышло. Я любила брата. Я заслуживаю наказания. Но если бы снова пришлось выбирать, я бы пошла за Гекатой.
– Этого ты никому не говорила, да? – иронично спросил Анубис.
– Я никому не говорила, что знала, если я не буду с Гекатой, то окажусь против неё. Я не настолько сильная, как Гадес… или как был Осирис. Меня убили бы первой. И либо завладели силой мертвецов, либо не совладали с ней и выпустили в мир людей.
– Так ты о людях заботилась?
– Нет, о своём царстве. Сейчас ты можешь понять, принц мёртвых, это наша ответственность.
Анубис фыркнул в ответ. Ему казалось, Хель ищет себе оправдания.
– Ты дура, Хель. Испугалась за собственную жизнь. Хотела больше власти.
– Можешь думать, как тебе больше нравится. Надеюсь, ни тебе, ни Гадесу не придётся выбирать между ответственностью и близкими. Любой выбор окажется провальным.
Слова Хель ему не нравились, возможно, потому, что в них чувствовалась доля правды. Хель действительно не была сильной богиней, а помогать ни ей, ни Фенриру никто не спешил. Анубис отлично помнил тёмные поля Дуата, когда единственную постоянную компанию составляли ушебти, а сам он почти не знал других богов или мир людей. Ему бы тогда тоже никто не помог.
Рассеянно Анубис провёл пальцам по многочисленным серёжкам в ухе. Выпрямился, собираясь уходить.
– Ты можешь обращаться к мертвецам, – сказала Хель. – К их знаниям. Если ты слышишь, они могут отвечать.
– И толку? Они не расскажут, как убить Кроноса. Или сделать так, чтобы мир не разваливался.
– Не смогут, – согласилась Хель. – Но есть кое-что ещё о чудовищах.
– Откуда познания?
– Ты забываешь, у меня есть ещё один брат, которого легко причислили к монстрам и заставили уснуть. Я знаю, что чудовища могут убить бога своего пантеона. Для остальных они безвредны.