Рукопись из Тибета
Шрифт:
Поляков было много больше и моим пришлось нелегко, в связи с чем я стал ругаться матом на родном, и соотношение сил тут же изменилось.
Откуда-то заорали несколько голосов «трымайсь, кацап!», и в драку ввязался пяток французов. Потом Волобуев пил с ними джин (парни оказались украинцами), а под утро вернулся домой без бумажника и часов. Хорошо хоть «Рено» не сперли.
Поскольку премия улетучилась как дым, а зарплаты скромного служащего консульства на все это «загнивание» не хватало, я решил пополнить бюджет, в очередной раз воспользовавшись своими необычными знаниями.
Для этого обратился к подшивкам старых газет, хранившихся в архиве консульства,
Спустя несколько часов, в одном из номеров «Юманите Диманш» за 1976 год я наткнулся на сообщение о том, что в июле неизвестные совершили дерзкое ограбление банка «Соцьет Женеаль» в Ницце, умыкнув оттуда шестьдесят миллионов франков, и за сведения о них гарантировалось вознаграждение в двести тысяч.
Что-то об этом я слышал раньше, и тут же напряг все свои составляющие.
Правоохранители забрюзжали, что ничего не знают, поскольку это не их профиль, шахтер зевнул, а вот моряк тут же выдал: — деньги умыкнул Альберт Спаджиари с двумя подельниками. Бывший военный.
— Откуда знаешь? — не поверил я.
— У нас в «Неделе» [105] было сообщение, — заявил он. — Прочел по случаю.
— Ну, молодец подводник, — умилился я. — Куплю тебе бутылку «Каберне». Вспомнишь боевую молодость.
— А нам? — тут же завякали другие.
105
«Неделя» — в данном случае популярная еженедельная газета в СССР.
— А вам привет от Волобуева. В том самом смысле.
Теперь дело оставалось за малым. Выяснить в банке, остается ли силе их предложение и если «да», слить Спаджиари.
Первое я проделал, позвонив из телефонной будки в финансовое учреждение, где все подтвердили, а второе провернул через одного из своих французских агентов по кличке «Ришар», пообещав ему половину премиальной суммы.
В результате тот, следуя полученным инструкциям, выехал в Ниццу, где встретился с банкирами и сообщил тем имя преступника, которое якобы узнал случайно (на этот счет имелась соответствующая легенда).
Спаджиари арестовали, все подтвердилось, и «Ришар» получил все, что причиталось. До последнего франка. На нашей очередной встрече половина перешла в мой карман, а агента я на время законсервировал [106] . В целях собственной безопасности.
«По тихому» прогуляв еще пару тысяч, я приобрел на остальные несколько бриллиантов, спрятав их в надежном тайнике, после чего хотел вплотную заняться планом в части своего исчезновения.
Но не тут-то было.
Дело в том, что близились летние Олимпийские игры, назначенные мировым сообществом в Москве, а это являлось важным политическим мероприятием для страны Советов. Впервые в истории действо проводилось в пролетарском государстве, и следовало показать торжество ленинских идей в большом спорте.
106
Законсервировать — временно прекратить работу с источником или агентурной сетью.
Еще три года назад, когда я обретался в столице, в 5-м главке КГБ СССР был организован отдел, задачей коего являлось осуществление оперативно-чекистских мероприятий по срыву подрывных акций противника, а заодно враждебных элементов
Его личный состав сразу же ударно занялся чисткой Москвы в этом плане. Выявляя внешних, а также внутренних врагов тайными силами и средствами.
Первых брали в активные разработки с последующей локализацией, вторых же выдворяли за 101-й километр [107] . От греха подальше.
107
101-й километр — неофициальный термин, обозначающий способ ограничения в правах, применявшийся в СССР к отдельным категориям граждан. Им запрещалось селиться ближе ста километров от Москвы, Ленинграда и столиц союзных республик.
А за полгода до начала игр, акулы империализма в лице Великобритании, США и Канады, под предлогом ввода наших войск в Афганистан, организовали бешеную кампанию по бойкоту Олимпиады. Желая ее сорвать в своих гнусных интересах.
В этой связи все советские посольства за рубежом, а также состоящие при них «бойцы тайного фронта» получили указания всячески препятствовать проискам империалистов, а заодно пропагандировать мероприятие.
Для этих целей были выделены дополнительные средства, и работа закипела.
Наш посол во Франции заявил решительный протест их правительству, явно примкнувшему к организаторам всего этого шабаша, консульство выдало массу въездных виз французским коммунистам, а мы нацелили агентуру с доверенными лицами, а также сочувствующими, на пропаганду Олимпиады.
Помимо этого в нескольких типографиях были изготовлены с последующей раздачей тысячи ярких буклетов с видами Златоглавой, перечнем гостевых льгот и прочей «халявой»; две парижских и одна марсельская газеты поочередно тиснули заказные статьи о преимуществах социализма, а еще были организованы пикеты у посольств и миссий — организаторов бойкота.
В Марселе пикетчиками занимался я лично, для чего приобщил (естественно не бесплатно) десятка три люмпенов из недавно прибывших туда арабов с азиатами.
Им были выданы плакаты, на которых было написано по-английски: «Руки прочь от Олимпиады!», «Да здравствует Советский Союз!», а на трех (по-русски) «Картер и Тэтчер засранцы!». Последние исполнил ваш покорный слуга. Типа ответа Керзону [108] .
Как известно, Мероприятие прошло при полном аншлаге: в нем приняли участие спортсмены из восьмидесяти стран, а наши атлеты огребли подавляющее число медалей. Да еще установили целый ряд мировых рекордов, в пику заокеанским друзьям. Мол, нате вам! Выкусите!
108
Керзон — лорд, лидер консервативных политиков Великобритании. Имел агрессивные устремления против советской России.
Когда же спустя месяц олимпийские страсти улеглись, и мир занялся своими обычными играми, меня вызвал в Париж непосредственный начальник, заявив: — Ну что, Волобуев? Допрыгался?
— Не понял, товарищ полковник — озадачился я. — А в чем, собственно, дело?
Далее последовала непередаваемая игра слов, самыми литературными из которых были — жертва аборта и недоносок.
Потом начальник чуть успокоился, выпил валидола и сообщил, что к нам едет представитель Центра. И вроде как по мою душу.