Рукопись, найденная в Сарагосе
Шрифт:
– Могущественный шейх Гомелесов, прости нас!
– Adonde estan las fajas? [18]
Потом, обращаясь ко мне, он промолвил:
– Презренный назорей, ты осквернил кровь Гомелесов! Ты должен либо перейти в веру Пророка, либо умереть.
В это мгновение я услышал страшный вой и увидел одержимого Пачеко, подававшего мне какие-то знаки из глубины комнаты. Сестры тоже увидели его, сердито кинулись к нему и вытолкали его из комнаты.
– Презренный назорей, – повторил шейх Гомелесов, – выпей одним духом напиток, содержащийся в этом кубке, или ты погибнешь позорной смертью
18
Где пояса? (исп.)
Я нашел, что в подобных обстоятельствах честь повелевает мне покончить с собой. И только воскликнул с болью:
– Ах, отец мой, на моем месте ты поступил бы так же!
После этого я взял кубок и осушил его до дна. Почувствовал невыносимую тяжесть и потерял сознание.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Так как я имею честь рассказывать вам о своих приключениях, вы, конечно, догадываетесь, что я не помер от питья, которое считал ядом. Я только лишился чувств и не знаю, как долго пробыл в таком состоянии. Но помню, что опять проснулся под виселицей Лос-Эрманос, на этот раз, однако, не без чувства удовлетворения, что еще жив. Кроме того, я находился уже не между висельниками, а лежал слева от них, справа же от себя увидел какого-то человека, которого принял тоже за висельника, так как он производил впечатление мертвого, и на шее у него была петля. Однако вскоре я убедился, что он только спит, и разбудил его. Увидев место своего ночлега, незнакомец засмеялся и промолвил:
– Нужно признать, что в каббалистической практике бывают порой досадные недоразумения. Злые духи умеют принимать столько обличий, что невозможно узнать, с кем имеешь дело. Однако, – продолжал он, – откуда у меня взялась эта веревка на шее – вместо плетенки из волос, которую я носил еще вчера. – Потом, увидев меня, промолвил: – И сеньор здесь?.. Сеньор слишком молод для каббалиста… Но я вижу, у тебя тоже веревка на шее.
В самом деле, оказалось, что он прав. Тут я вспомнил, что вчера Эмина надела мне на шею плетенку из своих и Зибельдиных волос, и сам не знал, как понимать это превращенье.
Каббалист поглядел на меня проницательным взглядом и сказал:
– Нет, ты не из наших. Тебя зовут Альфонс. Твоя мать – родом из Гомелесов, ты – капитан валлонской гвардии, у тебя много храбрости, да мало жизненного опыта. Но это не важно; надо прежде всего отсюда выбраться, а там посмотрим, что делать.
Ворота ограды были открыты, мы вышли, и я снова увидел перед собой долину Лос-Эрманос. Каббалист спросил меня, куда я направляюсь. Я ответил, что намерен податься в сторону Мадрида.
– Отлично! – ответил он. – Я тоже в ту сторону, но сперва немного подкрепимся.
Тут он вынул из кармана позолоченный кубок, маленький сосуд с какой-то разновидностью опиата и хрустальную склянку с желтоватой жидкостью. Бросив в кубок ложечку опиата, он влил туда несколько капель жидкости и велел мне сразу все выпить. Я не заставил его повторять, так как помирал с голоду. В самом деле, напиток оказал чудотворное действие. Я почувствовал такой прилив сил, что смело мог пуститься дальше, тогда как только что это было бы попросту невозможно.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда мы увидели
– Вот место, где нынче ночью со мной сыграли скверную шутку. Но придется все-таки войти внутрь, потому что я оставил здесь кое-какую снедь, которой мы можем подкрепиться.
Мы вошли в проклятую венту и увидели на столе в столовой паштет из куропаток и две бутылки вина. У каббалиста оказался прекрасный аппетит; его пример придал мне смелости, иначе сомневаюсь, чтобы я рискнул взять что-нибудь в рот. Все виденное за эти несколько дней до того сбило меня с толку, что я сам не знал, что делаю, и если б кому-нибудь вздумалось уверить меня, что я вовсе не существую, он достиг бы цели.
Пообедав, мы обошли все комнаты и попали в ту, где я ночевал впервые после выезда из Андухара. Я узнал свою жалкую постель и, сев на нее, стал раздумывать о том, что со мной было, – в особенности над происшествием в пещере. Вспомнил о том, что Эмина просила меня не верить, если я услышу о ней что-нибудь плохое. Я глубоко ушел в эти размышления, как вдруг каббалист обратил внимание на что-то блестящее, застрявшее в щели пола. Взглянув поближе, я убедился, что это реликвия, которую сестры отняли у меня в пещере. Я видел, как они кинули ее в расщелину скалы, а теперь – вот она, в щели пола. Я действительно начал сомневаться, что выходил куда-нибудь из этого проклятого трактира и что отшельник, инквизитор, братья Зото – призраки, порожденные моим больным воображением. В то же время я, при помощи шпаги, достал реликвию и опять повесил ее себе на шею.
Каббалист засмеялся и сказал:
– Ведь это твоя собственность, сеньор кавалер. После такой ночи, как та, что же удивительного, что ты проснулся под виселицей. Но это не важно; пойдем отсюда, нам нынче же вечером надо быть в обители отшельника.
Оставив трактир, мы не прошли еще полдороги, как встретили отшельника, с трудом шагавшего, опираясь на посох. Завидев нас, он воскликнул:
– Ах, молодой мой друг, я как раз ищу тебя. Вернись ко мне в обитель, вырви свою душу из когтей сатаны, а сейчас дай мне опереться на твою руку. В поисках тебя я выбился из сил.
После короткого отдыха мы двинулись дальше. Старик шел, опираясь то на одного, то на другого из нас. Наконец мы подошли к обители.
Войдя, я увидел Пачеко, распростертого посреди комнаты. Мне показалось, что он умирает, – по крайней мере, из груди его вырывался страшный хрип, который служил признаком приближающейся смерти. Я попробовал заговорить с ним, но он меня не узнал. Тогда отшельник зачерпнул святой воды и окропил одержимого со словами:
– Пачеко! Пачеко! Именем твоего искупителя повелеваю тебе рассказать, что с тобой было этой ночью.
Пачеко задрожал, издал страшный рев и начал так.
Отец мой, ты был как раз в часовне и молился, когда я услышал стук в дверь и блеяние – будто блеет наша белая коза. Я уж подумал, не забыл ли я ее подоить и вот добросовестное животное пришло напомнить мне о моей обязанности. Это было тем убедительнее, что несколько дней тому назад со мной действительно произошел такой случай. Я вышел наружу и в самом деле увидал нашу белую козу, которая стояла ко мне задом, показывая свое вздувшееся вымя. Я хотел попридержать ее, чтоб оказать ей желанную услугу, но она вырвалась у меня из рук и, все время то останавливаясь, то опять убегая, привела меня на край пропасти, разверзшейся возле скита.