Рукопожатный изверг
Шрифт:
— Задушу, бля… — потянул он свои ручищи к шее Ларина.
Будь агент антикоррупционной организации не ранен в плечо, он без проблем сбросил бы с себя противника. А так извивался под ним ужом, то и дело нанося снизу-сбоку удары здоровой рукой. То бил ему в ухо, то в висок, то в скулу. Но Марат Сергеевич не слезал с него. Душил и душил.
Казалось, что у обессиленного и потерявшего много крови Андрея нет никаких шансов переломить ход схватки, и все уже предрешено. Но вот его пальцы нащупали холодную металлическую ручку выдвижного
— Сдохни! Сдохни! — хрипел тем временем тяжело раненный Марат Сергеевич, сдавливая горло Андрея.
Костенеющие пальцы Ларина нащупали нечто деревянное, гладкое, но что самое главное, твердое и достаточно тяжелое. Он тут же вцепился в этот предмет и нанес им несколько ударов в голову начальника отдела по борьбе с экстремизмом. Тот ослабил хватку, закатил глаза и завалился на бок.
— Скалочка-выручалочка, — просипел Ларин, глядя на зажатый в кулаке окровавленный деревянный валик с резными ручками для раскатки теста.
После чего бросил его в лужу крови, ухватился рукой за кухонный стол и с трудом поднялся. Перед глазами все плыло. Ноги подкашивались. Андрей понял, что вот-вот потеряет сознание. Он потянулся к открытому навесному шкафчику. Загремели банки. Посыпалась мука, крупы, соль, сахар. Наконец он отыскал то, что ему было нужно.
В ноздри ударил резкий запах нашатырного спирта.
— Ух, ну и вставило, — пошатнулся Ларин.
Внезапно за его спиной вырос Митяев, прерывисто дыша ему в затылок.
— Да когда ты, наконец, угомонишься? — с этими словами Ларин схватил с плиты тефлоновую сковородку и с разворота вмазал ею по лицу Марата Сергеевича…
…Когда Андрей пришел в себя, то увидел, что лежит на кровати в одной из комнат конспиративной квартиры. Голова раскалывается, будто с похмелья. Подташнивает. Все тело липкое от пота.
В общем, самочувствие хуже некуда. Он скосил глаза на свое правое плечо — перебинтовано. А сквозь марлю медленно проступает, разрастается багровое пятно крови.
— Значит, не приснилось, — пробормотал Ларин, приложив немало усилии, и присел на кровати.
Он абсолютно не помнил, что произошло с ним после того, как он заехал Митяеву по морде. Единственное, что врезалось в память, — это пронзительный вой сирены. То ли полицейской, то ли пожарной, то ли «Скорой помощи». Он звучал у него в голове до сих пор.
В коридоре послышались тихие, осторожные шаги. Андрей напрягся, уставившись на закрытую дверь. За матовым стеклом вырисовался темный мужской силуэт. Круглая ручка провернулась, и в комнату вошел Дугин. В его руке дымилась белая чашка, в которой плескался черный кофе. Что было весьма странно, ведь в последнее время у Павла Игнатьевича стало пошаливать сердце, и он исключил
— Как здоровье? — тут же справился руководитель тайной организации по борьбе с коррупцией и присел на край кровати.
— Хреново, — не стал скрывать Ларин и добавил: — Но вполне терпимо. А вот ваше здоровье я бы поберег, — кивнул он на чашку.
— Распереживался за тебя, вот и решил нервы успокоить, — Дугин посмотрел на наручные часы. — Я буквально на минутку к тебе забежал — спешу. Так что давай перейдем к делу…
— Погодите. Павел Игнатьевич, — остановил его Андрей. — Может, объясните, что со мной произошло? И где, в конце концов. Митяев?
— В реанимации, состояние критическое. Но будем надеяться, что очухается. Не хотелось бы такого ценного свидетеля терять. А что с тобой произошло — не знаю. Я только со слов наших ребят из «Скорой» могу сказать. Говорят, когда в квартиру забежали, увидели, что ты без сознания в прихожей лежишь, в плечо ранен и почему-то сковородку в руке держишь. Пальцы не разжать. А Марат Сергеевич на кухне в луже крови валяется. Одна часть бригады здесь осталась, пулю из тебя доставать. А другая Митяева в больницу повезла. Ну, а потом и я приехал, — пояснил Дугин.
Голова еще больше разболелась. Но Ларин спустил ноги с кровати и даже попытался встать. Правда, тут же бросил эту затею, так как мгновенно потемнело в глазах, в висках застучало. Пришлось вновь прилечь, чтобы не потерять сознание второй раз за день.
— Ты куда собрался? — как-то уж совсем грустно поинтересовался Павел Игнатьевич.
— Некогда валяться. Работать надо. Погорелову спасать. Времени-то в обрез осталось, — упрямо сказал Андрей, который был даже не в силах оторвать голову от подушки.
— А чего работать? — вздохнул Дугин. — Мы проиграли. Седых, в смысле Пономарев, у них. На Лидию Федоровну надавили, пригрозив отобрать ребенка, и она готова оклеветать себя в суде. И даже подсаженная к ней в камеру СИЗО Лора не может ничего с этим поделать.
— Мало того, что Седых у них в руках, он уже мертв. По крайней мере, мне так сказал Митяев, — дополнил неутешительную речь Павла Игнатьевича Ларин.
— Тем более, — обреченно махнул рукой руководитель антикоррупционной организации.
— И неужели мы сдадимся? — сжал пальцы в кулак Андрей. — Неужели все это было напрасно? Ведь наверняка можно что-то придумать. Нельзя же сидеть сложа руки.
Отпив из чашки остывший кофе. Дугин поднялся и, сгорбившись, зашагал к двери.
— Быстрее поправляйся, — бросил он, прежде чем выйти из комнаты.
Глава 11
Тускло горели фонари. Сильный ветер гнал по пустынным ночным улицам не убранный дворниками мусор. Редкие прохожие, засидевшиеся допоздна в офисах, спешили домой, чтобы побыстрее оказаться в тепле.