Рукотворное зло
Шрифт:
Ди с грустью засмеялся. — Хотя у нас жизнь была не сахаром даже если бы мы не знали, чем все это закончится. Каждый месяц первого числа у всех забирали кровь, по пол литра с человека. А все остальное время мы работали в лаборатории очищая изменённую магией руду от шлака. Материал очень ценный, поэтому все нужно делать руками, чтобы не упустить ни грамма. Вот мы и делали это голыми руками, в едкой и очень жгучей кислоте. Но знаешь, что, — Ди наблюдал за молчаливым Гелом сидящим у костра с мрачным лицом, и слушающим исповедь четырнадцатилетнего ребёнка. — Мне повезло, я парень, девчонкам приходилось куда хуже, я не
— Месть — ничего хорошего тебе не принесет. — Наконец-то нарушил тишину Гелиотор. — Послушай старика, прожившего весьма насыщенную жизнь, не мсти, забудь…
Ди улыбнулся и от этой улыбки Гелиотор вздрогнул, его маска спокойствия на миг треснула, показывая старому учителю настоящее лицо мальчишки, там была только ненависть и нечеловеческая ярость, холодным огнём плещущая у него в глазах. Но Ди быстро взял себя в руки и как по щелчку его выражение изменилось, мальчик вновь вернулся в своё нормальное состояние. — Как я мог просто оставить всё и жить дальше? Ты бы смог Гел? — Старик замолчал, не решаясь ему ответить, конечно, не смог бы и потому чтобы не врать он решил промолчать. — Я должен вернуть ещё столько долгов, конечно, я могу оставить всё и выбрать мирную жизнь, но я точно знаю, что буду сожалеть об этом до последнего вздоха, а сожалеть о чем-то всю жизнь — это очень долго.
Они просидели в тишине еще долго, каждый погружённый в собственный хоровод мыслей. Пока Гел не нарушил тишину.
— Ты довольно спокойно воспринял тот факт, что я знаю откуда ты взялся.
Ди фыркнул. — Последний раз, когда ты мог видеть мою татуировку был при нашей первой встречи, с тех пор я стал её закрывать повязкой, прошло три месяца, ты давно уже мог бы рассказать, если бы хотел. — Опять повисла тишина.
— А ты Гелиотор, я видел здесь пропащих людей бесцельно проживающих от одного утра до другого, ты не один из них. — Теперь пришла очередь Гелиотора хмуриться.
— У моей дочки были проблемы с сердцем. — Гелиотор задумался. — Я уже допился до того, что даже не помню названия болезни. — Засмеявшись Гел сделал большой глоток из бутылки. — В общем в ее сердце поступало недостаточно артериальной крови. Маги. — Гел сплюнул на землю при их упоминании. — Их услуги стоят слишком дорого, простой учитель литературы заплатить за такое не мог. Потому пришлось подключить к аппаратам, а такие услуги стоят очень дорого. — Гел замолчал, смотря в никуда.
— А дочка, Она с матерью?
— Нет, но я часто ее навещаю, потому и живу тут на пустыре. Она лежит рядом, на муниципальном кладбище. — Гел махнул рукой в сторону особняков, стоящих на окраине города, за ними располагалось кладбище, Ди видел его несколько раз, когда проходил мимо. Больше
Гел не спорил с этим, потому что парень не редко приносил ему дичь, да и вообще не боялся отправляться к себе почти в полной темноте.
Мальчик вообще был странным, он очень быстро учил язык, несмотря на свое прошлое был уверенным и упёртым, не говоря уже о взгляде — взгляд мальчика иногда заставлял самого Гелиотора, прожившего уже шестьдесят пять лет нервно ёрзать, как провинившегося студента перед профессором.
***
Ди вернулся домой. Его навес был сделан из еловых веток, лежанка из сухих листьев, приподнятых над землей при помощи веток, перевязанных корой. В безопасном отдалении находилось кострище, оно было в вырытой в земле яме, обложенной камнями так чтобы костёр трудно было заметить издали. В треснутой глиняной вазе тлел трутовик, Ди всегда тушил огонь перед тем, как уйти из своего «дома», а сухой трутовик медленно тлел что позволяло за считаные минуты вновь разжечь пламя.
Слушая звуки леса и треск костра Ди расслаблено потянулся. Сегодня был тяжёлый но приятный день, уроки Гела звоном отбивались в голове, парень старательно пытался запомнить непростой греческий язык так разительно отличавшийся от родного гаэльского, он и латынь то знал не идеально, выучив язык в изоляционном лагере. Такой мелочью как умение писать или читать на нём никто не озаботился и сейчас Ди с тщательно скрываемым стыдом учился упущенному. Заталкивая робость и стеснение на задворки своего разума, он не мог позволить себе излишества вроде гордости или пренебрежения.
Его глаза слипались и Ди временами проваливался в сон. Но он оттягивал этот момент как можно дольше, вздрагивая каждый раз когда его сознание незаметно поддавалось усталости. Только вот он прекрасно понимал что в конечном итоге эту битву проиграет и вновь увидит сон. Какое-то время мальчик пробовал даже не спать, но вялость и невнимательность приносили куда больше бед чем кошмары неотвратимо приходившие каждую ночь. После них он хотя бы мог мыслить ясно, не мечтая прямо на месте упасть на землю и уснуть.
Ди ещё с час мучал себя то проваливаясь в сон то встрепенувшись протирал глаза отгоняя манящий сон подальше, прежде чем поддаться слабости собственного тела и загасив огонь отправиться спать.
***
Ди проснулся рывком, едва он открыл глаза подскочил, задев головой низкий потолок из еловых веток и стал лихорадочно оглядываться по сторонам, пока не пришёл в себя и не понял — то, что только что приснилось всего лишь сон, только теперь он принялся отряхивать с лица еловые иглы посыпавшиеся с усохших ветвей.
Первое декабрьское утро было промозглым и хмурым, из-за резкого перепада температур густой туман заволок все вокруг и дальше двух метров рассмотреть что-то помимо белой дымки было невозможно.
Диармайд проснулся в плохом настроении — очередной кошмар вызвал холодную испарину, глаза полные испуга изучали мир вокруг. Ему потребовалось некоторое время чтобы прийти в себя, наконец тщательно оглядевшись он успокоился, закрыл глаза и начал медленно и глубоко дышать, выравнивая свой сердечный ритм.