Руководство для детей, у которых трудные родители
Шрифт:
Выходит, что Жизель бросали по крайней мере три раза: отец, потому что умер, мать, которая бросила ее на попечение мужчины много старше ее в обмен на более или менее пристойную жизнь для них обеих, и можно добавить, что в каком–то смысле девушка оказалась брошена и тем воображаемым возлюбленным, которого она себе придумала и могла бы полюбить. Кроме того, ее муж, можно сказать, почти ее бросил: до женитьбы он вел вполне устоявшуюся жизнь, и появление молодой жены мало что в ней изменило.
Потом в течение трех лет у Жизели родилось трое детей: две девочки и мальчик, и она тяжело заболела. Ее вторая дочь, Катрин, была болезненным и хрупким ребенком, очень привязанным к матери. Поэтому, когда Жизель
Малышка Катрин в свои два с половиной года месяцами пребывала в одиночестве и страхе, слонялась по коридорам больницы, а за закрытыми дверями умирала ее мать. Врачи и сестры сурово о чем–то переговаривались по углам и спешили удалиться с глаз долой, унося с собой окровавленное белье и какие–то сложные аппараты.
Девочка, за которой хотела ухаживать мать, потеряла все — и мать, и отца, и брата, и сестру, даже дом. Когда ситуация стала непереносимой, врачи отправили ее к отцу. Тот никогда не уделял детям особого внимания и оказался в большом затруднении. Он нанял гувернантку, даже не удосужившись познакомиться с ней поближе. По роковой случайности мадмуазель Б. оказалась душевнобольной; кроме того, у нее была еще больная сестра, находившаяся в психиатрической больнице.
Тем временем Жизель понемногу стала приходить в себя. В санатории она встретила молодого архитектора. Они понравились друг другу, потом влюбились друг в друга, и Жизель попросила у мужа развода. Муж пришел в ярость и согласился на развод лишь при том условии, что дети останутся с ним, а матери будет запрещено их видеть. Жизель долго колебалась, но в конце концов приняла условия, выдвинутые мужем, решив при этом, что подчиняться им не будет.
Десять лет дети оставались с отцом и ненормальной гувернанткой! Отца практически не бывало дома, он много путешествовал и совершенно не имел контакта с детьми. По воскресеньям гувернантка водила их в психиатрическую больницу на свидание к своей больной сестре. Но каждый день, исключая выходные, детей у школы ждала Жизель (в закрытом фиакре, чтобы никто ее не узнал). Таким же образом она провожала их и из школы до дома, разговаривая с ними из окна фиакра. Она связалась также с семейным врачом, который рассказывал ей все, что касалось детей. Жизель теперь жила в прекрасном доме и в любящей семье. Более того, она вела интересную и плодотворную профессиональную жизнь, что в те времена являлось большой редкостью. Жизели было невыносимо знать, что дети ее несчастны, и, как только старшая девочка выросла и смогла сама принимать решения, мать начала с помощью дочери и семейного врача готовить тайный побег детей из дома, тем более что второй ее муж ничего против этого не имел.
И вот наступил день, когда дети вышли из школы, но домой не вернулись, а прямехонько отправились к своей родной матери. С гувернанткой случился припадок, и она бросилась, грозя пистолетом, к семейному врачу, которому пришлось спасаться бегством через окно (правда, первого этажа)! Что же до отца, то он так никогда ничего и не сделал, чтобы вернуть детей себе, поскольку более в Париже не появился. Дети так и не узнали, где и когда он умер. Тотальный отказ от своих отцовских прав.
Жизель с детьми и вторым мужем жили очень счастливо и не бедствовали, да и все дети, став взрослыми, оказались не последними людьми в той сфере, которую для себя выбрали.
Жизель, таким образом, сделала что могла для того, чтобы отфильтровать хоть часть груза страхов и боязни одиночества, тяготевших над их семейством. Она выжила, а не умерла, как ее отец, она смогла построить уютный дом
И ей, как и ее брату с сестрой, пришлось снова взяться за работу по фильтрованию наследственных страхов и «идей», которую начала ее мать. После боязливого и несколько вялого подросткового периода девочка расцвела, а в двадцать лет уже пользовалась большим успехом у мужчин. Ее профессиональная жизнь сложилась успешно, замуж она вышла по любви и родила дочку, Мари. Но на протяжении всей жизни ее отношения с мужем и дочерью были особыми: несколько месяцев в году она жила дома и окружала родных нежной любовью, потом уезжала работать на несколько месяцев, причем как можно дальше. Ее мучили угрызения совести, ее пугало то, что она так и не научилась любить по–настоящему, она боялась, что муж и дочь в конце концов так рассердятся на нее, что закроют перед ней дверь дома.
Она возвращалась, лезла из шкуры вон, чтобы доставить удовольствие домашним, соблазняла всех… и вновь исчезала. Она являла собой законченный пример родителя–исчезающего–на–время. Но и работу по фильтрованию наследственных страхов и стереотипов поведения она вела немалую. Несмотря на свои исчезновения, она смогла создать дом и поддерживать его стабильность, надежность; наконец, поддерживать в нем любовь. Она смогла установить со своим мужем теплые и достаточно постоянные отношения, и тот оставался с дочкой, пока она отсутствовала.
Дочка Катрин выросла, вышла замуж и тоже родила девочку — Сюзанн. Мари в детстве очень страдала из–за исчезновений своей матери, но мать обеспечивала ей достаточное чувство защищенности и постепенно Мари смирилась с материнским отсутствием. Впрочем, не все так хорошо кончилось: Мари долго не могла расстаться с родителями и жить одна. Когда же она вышла замуж, то перенесла на мужа свою аффективную зависимость от родителей — она совершенно не могла от него отойти.
Когда Сюзанн родилась, с Мари, ее матерью, произошла странная перемена: приблизительно через два года после рождения дочери Мари, до того постоянно работавшая с мужем, нашла новую работу и два дня в неделю должна была отсутствовать дома. Сюзанн оставалась с отцом и нанятыми девушками, которые сидели с ней и обходились более или менее хорошо и умело. Такая система работала около десяти лет и послужила причиной целой кучи синдромов и возникновения чувства вины. Сюзанн тоже не удалось полностью избавиться от страхов, но ей удалось сильно и ясно выразить свое неудовольствие.
Вся эта история кончилась в один прекрасный день: Мари поделилась с одним из своих дядьев намерением поменять работу — она хотела перейти на работу в… другую провинцию. Раздраженный дядя воскликнул; «А ты бы не могла немножко побыть со своей дочкой? Или обязательно нужно проделать с ней все, что твоя мать проделала с тобой?» Мари остолбенела и прекратила свои путешествия. Однако и она исполнила свою часть работы по фильтрованию. У Сюзанн, когда она появилась у нас, ребенок еще не родился, но у нее оставались проблемы ее прабабки, юной вдовушки 1890 года.
В этой истории мы не обращали внимания на педагогический аспект; нам хотелось выявить сам механизм фильтрации наследственных страхов, стереотипов поведения и прочее. Каждая из девочек, однако, старалась воздействовать на свою мать теми средствами, которые оказывались в ее распоряжении, постепенно подводя ее к осознанию того, что же именно необходимо человеческому существу, желающему жить и получать удовольствие от жизни. И никто из этих юных учительниц не отказался от своего предприятия, даже Жизель, которой грозила почти неминуемая смерть в двадцать лет.