Руководство для начинающего детектива-реставратора

Экклстон Марк

– Гарольд… – строгим голосом начала она.

– Что?

– Астрид – наш сотрудник.

– Разумеется.

Бывший военный отступил и со скрипом уселся. Астрид не поняла, шел ли звук от старинного стула или от его коленей.

– Приятно познакомиться, Гарольд, – сказала она.

– Взаимно. Если вам понадобится что-нибудь узнать о доме, найдите меня.

– Найду, – бросила она, торопясь за Эмили.

В конце комнаты та сняла с крючка красный бархатный канат, они вошли в дверь с надписью «Для сотрудников» и оказались в длинном коридоре.

– Так Гарольд – волонтер? – спросила Астрид.

– Да, их всего несколько человек. Любители

истории, в основном пенсионеры. Некоторые засыпают в комнатах, где потеплее. Дети думают, что это аниматроники [15] , и тыкают, пытаясь их запустить.

– Ужас какой.

– Еще бы. Вот поэтому бейдж сотрудника нужно носить на виду. А то волонтеры на тебя накинутся. Крессида говорит, он для них как чеснок.

– А, ясно. – Астрид достала бейдж на ленточке из кармана и повесила на шею.

15

Аниматроник – современный вариант автоматона; механизм, имитирующий движения живого существа, в фильмах и тематических парках.

– Отлично. И помните, что бейдж служит пропуском на все объекты, принадлежащие Фонду, а также дает пятнадцатипроцентную скидку в сувенирном магазине и кафе «Апельсиновый сад».

– Поняла.

Они дошли до двери в самом конце коридора. Эмили достала связку из двух ключей и вставила больший в солидный врезной замок.

– Крессида просила передать, что, если выходите, дверь обязательно нужно запирать. – Она отдала Астрид ключи и достала из пиджака белый конверт. – А здесь список картин.

– Спасибо. – Астрид взяла конверт.

– Отлично, тогда я вас оставлю, – сказала Эмили и развернулась – ее «конский хвост» издал вполне различимый свист.

Распахнув дверь, Астрид шагнула в светлую просторную комнату. Освещение поступало из высокого окна, составленного из небольших стеклянных ромбов. Девушка положила свой чемоданчик на широкий деревянный стол – единственный предмет обстановки – и подошла к окну. Взгляд сверху позволял проникнуть в замысел создателей сада. Каждая из дорожек между бордюров и клумб вела к той или иной достопримечательности: статуе, фонтану, кипарису. Затейливая, извилистая планировка заманивала посетителей сначала в одну сторону, потом в другую. Это был и сад, и игра. Головоломка, участники которой не осознавали, что играют.

В дальней стене комнаты была еще одна дверь. К ней подошел второй ключ, и Астрид оказалась в помещении поменьше и потемнее. Там пахло сырой шерстью. Окон не было, с потолка свисала голая лампочка. Прислоненные к стенам, в пять или шесть рядов стояли картины. Почти все – в массивных золоченых рамах. В дальнем углу были аккуратно сложены свернутые холсты. На Астрид нахлынуло возбуждение. Такой трепет, подумалось ей, чувствует исследователь, проникший в чью-то давно утерянную гробницу.

Следующие несколько часов ушли на перемещение в большую комнату примерно половины картин. Астрид раскладывала их на столе и делала пометки в списке, полученном от Эмили. Реставратор выудила из чемоданчика цифровой фотоаппарат и сфотографировала полотна спереди и сзади. Сначала – общий план, затем, используя специальную переносную лампу, более детальные снимки. В процессе девушка проверяла, нет ли повреждений, записывала, что нужно будет исправить и какие материалы и оборудование придется заказать.

Несколько работ принадлежали известным мастерам. Остальные – пейзажи местных

художников, о которых она не слыхала, или стандартные венецианские виды без подписи. В целом коллекция была в хорошем состоянии. На акварелях, составлявших примерно ее треть, сказался возраст. Цвета помутнели, сделав летние деньки облачными, а спокойные моря – зловещими. Картины маслом были поярче, лак на них держался хорошо. На некоторых была копоть от камина или блестело жирное пятно – это просто отчистить. Работы предстояло много, но если плотно заняться пятью-шестью лучшими картинами да прибавить несколько местных пейзажей, то Фонд получит свою выставку.

Астрид так увлеклась работой, что не заметила, как перевалило за четыре часа дня. Пора устроить поздний обед – только бы найти путь наружу. В коридор выходило множество одинаковых на вид дверей. В конце концов она оказалась на свежем воздухе и пошла по указателям к кафе «Апельсиновый сад».

Идя вдоль высокой тисовой изгороди, она заметила на дорожке следы. Остановилась посмотреть. Это были мокрые отпечатки, оставленные кроссовками или ботинками. Нога взрослая, след протектора не очень четкий. Странно: светило солнце, и луж поблизости видно не было. Девушка пошла по следам в ту сторону, откуда они тянулись. Вскоре они свернули в арку в живой изгороди. Через проем была протянута цепь, с которой свисала табличка «Вход запрещен». Астрид сняла цепь с крючка, прошла и вернула ее на место.

Тропинка некоторое время вилась мимо деревьев, потом стала подниматься и уперлась в стоящее на полянке строение с куполообразной, поросшей мхом крышей. Оно было примерно шести футов высоты, с приоткрытой низкой деревянной дверью. Рядом расположилась нарисованная от руки табличка: «Ледник. Осторожно: крутые ступеньки». Девушка шагнула внутрь и глубоко вдохнула. Воздух был холоднее, чем снаружи, – по ощущениям, градусов на пять.

Идя по следам, она спустилась по закручивающимся вправо каменным ступенькам. Через десяток шагов лестница закончилась горизонтальным выступом с преграждавшими путь металлическими перилами. За ними вниз, в широкий колодец, шел новый пролет. Астрид встала у ограждения и вгляделась в темноту. До дна колодца – футов десять. В его центре лежала кучка одежды. Девушка высунулась дальше за перила, ожидая, пока привыкнут глаза. Сердце застучало. Одежда была на кого-то надета – и этот кто-то не двигался.

Астрид повесила сумочку на плечо и аккуратно спустилась по металлической лестнице, начинавшейся по другую сторону перил. Дно колодца составлял сероватый лед, частично растаявший. Девушка медленно продвигалась вперед, ступни стало покалывать от затекшей в туфли холодной воды. И вот труп совсем близко – не было никаких сомнений, что человек мертв. Бледная кожа, глаза – это мужчина, чуть за шестьдесят – открыты и не моргают. Да и, так сказать, язык тела: стопа, повернутая под невозможным углом, перекрученная шея, раскинутые руки – снежный ангел, брошенный перед наступлением оттепели. На часах – 16:29.

Астрид никогда не видела настоящих мертвецов. Разумеется, на картинах она их видела тысячами. У итальянских мастеров, любителей навести ужас, с их святыми и мучениками. Нежная алебастровая кожа, ручьи багрянца. Может, потому девушка не была сейчас так уж потрясена. Ей приходилось внимательно изучать множество нарисованной плоти. Безусловно, умершего, кто бы он ни был, очень жаль, но она не запаниковала и сама же этому удивилась. Она не просто сохраняла спокойствие. Если уж совсем по-честному, она испытывала жгучее любопытство.