Руководящие идеи русской жизни
Шрифт:
Излишне повторять много раз выраженное наше убеждение в том, что Россия расшатана вовсе не созданием народного представительства. Напротив, это единственная удачная черта преобразований, совершенных за времена смуты. Но, к несчастью, это сделано ценой потрясения двух важнейших устоев нашего строя: Царского Самодержавия и правильного положения Церкви в государственных учреждениях. Это отражается вреднейшим образом и на построении, и особенно на функциях народного представительства, и в совокупности производит нестроение, с которым так трудно бороться даже и величайшему искусству правителей.
Учреждения должны соответствовать действительному состоянию и соотношению государственных сил. Избави Бог привыкнуть к конституции нелогичной,
137
Польша беспорядком держится (польск.).
138
Разлада в государстве не потерплю (польск.).
Недавно (№ 219 Московских Ведомостей) мы формулировали центральный пункт работы, долженствующей озаботить наше законодательство, словами: «Вопрос о Верховной власти должен перестать быть „вопросом“, и никаких сомнений относительно характера ее не должно существовать, если мы не желаем, чтобы Русское государство кончило в наши дни полным распадом». Эти слова можно лишь повторять неустанно до тех пор, пока они не войдут в общее сознание и не подготовят нам возможности действительного возрождения национальных сил. Эти слова приходится повторять особенно с 1907 года, когда Высочайший Манифест 3 июня дополнил ряд тех волеизъявлений Верховной власти, которые ранее были кодифицированы в Своде 1906 года. С наличностью такого дополнения стало совершенно ясно, что произведенная кодификация неточна, одностороння и не выражает в себе полноты мысли Верховной власти. Тем не менее эта неполная и неточно формулированная конституция продолжает составлять у нас писанный закон, общеобязательный для всех нас и в то же время не соответствующий тому закону, той конституции, которые существуют реально в действительной государственной жизни.
Такое положение, очевидно, требует исправления, для чего нужен новый пересмотр слишком поспешно составленного Свода 1906 года.
Характер нашей современной Верховной власти
Если мы возьмем в совокупности учредительные акты Верховной власти, — как кодифицированные в Своде 1906 года, так и остающиеся доныне вне кодификации, то должны прийти к несомненному убеждению в том, что эта власть остается в руках Монарха неограниченной. Это, конечно, и естественно, ибо всякая Верховная власть — по существу не ограничена юридически, и если бы власть Русского Монарха была ограничена, то это лишь показывало бы, что она перестала быть Верховной.
Этой неограниченности нимало не противоречит то обстоятельство, что для действия Верховной власти устанавливаются известные, определенные пути, для мало развитого юридически ума представляющиеся ее ограничением. Это не ограничение, а самоограничение,
Понимание этого должно было бы внушить кодификаторам 1906 года совершенно иную редакцию Основных законов. Теперь из практики действия Верховной власти вполне уяснились ее неограниченность и истинный смысл созданных ею самоограничений. Наиболее поучительный акт в этом отношении составляет Высочайший Манифест 3 июня 1907 года.
Высочайший Манифест 3 июня 1907 года составляет несомненное дополнение к ранее изданным манифестам о преобразовании Русского государственного строя, а следовательно, является изъяснительным дополнением и к узаконениям 1906 года об Основных законах.
В этом Манифесте изложено, что Государственные Думы первых двух созывов не оправдали надежд Государя Императора, каковое обстоятельство Верховная власть объясняет себе тем, «что по новизне дела и несовершенству избирательного закона законодательное учреждение это пополнялось членами, не явившимися настоящими выразителями нужд и желаний народных».
Ввиду этого Государь Император Высочайше повелел изменить избирательный закон (Положение о выборах в Государственную Думу), хотя по Манифесту 17 октября 1905 года и сообразному с ним закону (статья 86) «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы», и (статья 7) «Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой».
В данном случае новый закон был издан без одобрения обоих этих учреждений и вне всякого с ними единения.
При этом создание нового закона было произведено не в порядке того «верховного управления», которое предусмотрено статьей 87, ибо не было представлено на рассмотрение Государственной Думы и Совета по их созыве.
Следовательно, 3 июня 1907 года законодательная власть Государя Императора проявилась каким-то иным порядком, а не тем, какой указан в Своде 1906 года. Как же это понять?
В самом Манифесте 3 июня мы встречаем следующие объяснения мотивов, руководивших действием Верховной власти.
Указав требования, которые Верховная власть ставила для качеств народного представительства и для достижения которых требуется изменить избирательный закон, Манифест 3 июня объясняет:
«Все эти изменения в порядке выборов не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав коей признан Нами неудовлетворительным вследствие несовершенства самого способа избрания ее членов. Только власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической власти Русского Царя довлеет право отменить оный и заменить его новым. От Господа Бога вручена нам власть Царская над народом нашим. Пред престолом Его мы дадим ответ за судьбы Державы Российской».
На основании всего этого Государь Император оповещает Манифестом: «Мы… даруем ей (России) новый избирательный закон».
Вникая в этот первостепенной важности Манифест, мы видим, что дарован новый закон, — помимо одобрения законодательных учреждений, вне всякого с ними единения и не в порядке 87 статьи, не временно, а окончательно. Причины, по которым при этом не принята во внимание статья 86, изъяснены в Манифесте. Но если логически невозможно было провести хороший избирательный закон через Думу, состав коей был плох вследствие самих условий избрания по прежнему закону, то нельзя не сказать, что мыслимо было бы провести новый закон в порядке статьи 87 и представить его новой Думе, избранной по уже улучшенным условиям выборов. Однако и этого не было сделано.