Рукой до звезд
Шрифт:
Джонатан тоже обрадовался, увидев её. Было непросто подстроить расписание так, чтобы приехать сюда, но он чувствовал себя обязанным Маргарет Престли и с удовольствием снова вдыхал воздух альма-матер. В репетициях собственной постановки пришлось сделать перерыв, пару встреч и даже одну телепередачу отменить, но если до этого его и терзали сомнения в собственном решении, то, как только переступил порог академии, он тут же осознал, насколько приятной будет его работа здесь. Практически, отпуск.
– Маргарет, я многим тебе обязан. К тому же… – он посмотрел лукаво – почему бы не обеспечить
– Сомневаюсь, что ты действительно в нем нуждаешься. Сколько там у тебя претендентов на одно место в постоянную труппу? Пятеро?
Мужчина вздохнул:
– Семеро.
– И это не считая работы по контракту с некоторыми певцами и режиссерами. Джонатан, я прекрасно понимаю, какое положение ты занимаешь и каким временем располагаешь. Поэтому считаю, что это ты сделал мне одолжение, приехав сюда на две недели. Но мне очень хотелось встряхнуть Академию твоим интенсивом, к тому же…
Маргарет замолчала.
– Договоришь?
– Даже не знаю… Есть одна девочка… Взялась, можно сказать, неизвестно откуда и…
– Что «и»?
– Она меня пугает.
Маргарет выглядела смущенной.
– Я не буду больше ничего объяснять. Думаю, ты сам все увидишь и составишь собственное мнение. А пока давай пройдемся по Академии – со времени твоего последнего приезда здесь произошла кое-какая перестановка. И я сразу покажу репетиционную студию и кабинет, который тебе выделила.
Джонатан шел по коридору за немолодой женщиной и с удовольствием осматривался. Черт, как же он рад, что приехал! Ему необходима была передышка – последний год он работал без выходных, и появилось ощущение, что жизненный поток несется без всякого участия с его стороны. Вроде бы удобно: заработал себе имя, мировую славу, огромные гонорары; создал успешный бизнес – все эти годы адского труда, наконец, начали давать плоды. Добился, чего хотел: не было нужды толкать уже эту махину.
Но ощущение, что что-то идет не так, не оставляло его последнее время.
Мужчина скривился.
Такое настроение близкие друзья обозвали кризисом среднего возраста и подкалывали теперь предложениями вступить в клуб «кому за тридцать». Ему, собственно, тридцать как раз и исполнилось, и средним возрастом он это не считал. Откуда тогда непонятная тоска? Патрик выдал: «жениться тебе надо», и Джонатан подумал, что, в конечном итоге, это не такая плохая мысль: и так когда-нибудь придется это сделать, ради продолжения рода. Или ради чего еще люди женятся? Стакан воды в старости, надежное плечо и прочее бла-бла-бла. В любовь он не верил – да, он часто видел химию, что возникала внутри пары, и даже доверительные отношения, но все это было лишь частью великой игры под названием «взрослая жизнь». Женщины не особо интересовали, точнее, интересовали в определенном смысле – развлекали, поэтому в подруги он выбирал сплошь веселых, активных красоток, любящих хорошую еду, путешествия, секс.
Но ни в одну из них не был влюблен.
Его сердце было занято другим.
Танцем.
Днем и ночью. Когда спускались сумерки и в яркий полдень, зимой и жарким летом он танцевал. Танцевал сам, учил танцевать других, придумывал спектакли,
Никто никогда не выходил из его залов во время представлений.
Джонатану был присущ уникальный авторский стиль; он также сумел сделать его коммерчески успешным, что превращало Деверо в одного из лучших – а, может, и в лучшего – танцовщика и хореографа в мире. Он привык идти только вперед и достиг всего, о чем мечтал. Всего, чего можно было добиться в профессии.
И сейчас не знал, куда идти дальше. У него возникло ощущение, что «дальше» просто не было.
– Смотри, мы расширили классы и добавили еще помещение; перестроили кафе и раздевалки.
– Выглядит современно.
Маргарет была бессменным руководителем школы уже более двадцати лет и жила своим детищем. Она прекрасно выглядела в свои почти пятьдесят – классическая красота, светлые волосы, уложенные в идеальную прическу. Он многому научился здесь и был очень рад, что директор за эти годы не поскучнела и не превратила свое руководство в административную работу.
– Сейчас пройдем в правое крыло. Помнишь, там были складские помещения? Мы построили отдельную студию для индивидуальных классов, и разрешаем заниматься некоторым студентам. Именно там будут проходить репетиции с той группой, которую ты наберешь. При студии есть кабинет и душевая – тебе будет удобно.
Они двинулись вперед.
Джонатан, неожиданно, напрягся. Не смог понять, что так смутило – нет, не слова Маргарет, естественно. Но по мере приближения к отдельному помещению, он чувствовал, что мышцы всё больше деревенеют, а сердце, наоборот, начинает колотиться, как бешеное. Ему резко стало не хватать воздуха.
С чего это?
Музыка.
Понял, что, еще не слыша ушами, он прочувствовал её всем телом. Странный, рвущий душу мотив, какие-то безумные этнические взвизги вперемешку с грохотом волн, бьющих о валуны, ощущение тотального одиночества и…
Смерти?
Что это за музыка? Музыка для Джонатана была, практически, так же важна, как и танец: они не могли друг без друга. Он сам немного сочинял и знал все стоящие композиции, группы, певцов, но мог поклясться, что слышит это произведение в первый раз.Косо взглянув на Маргарет, танцор осознал, что не один испытывает такие чувства. В её глазах застыло непонятное выражение.
Инстинктивно ускорил шаг.
Музыка, будто испугавшись их прихода, оборвалась. Хореограф краем глаза заметил сквозь полупрозрачную стену, последнее движение девичьего тонкого силуэта, подошел к студии и, сам не понимая почему, резко открыл дверь.
Натянув поверх черного трико толстовку и капюшон и закинув на плечо объемную сумку незнакомая девушка заторопилась к выходу.
Джонатан мог считывать язык тела, и лица так, как никто другой. Он различал – если ему было интересно – даже самые мимолетные движения мышц, неважно, скрытые одеждой или нет. А сейчас было интересно: в движениях девушки не было неуверенности и суетливости, скорее, легкое раздражение. Тщательно контролируемое раздражение.