Рукоять меча
Шрифт:
Кэйто натянул тетиву своего крохотного арбалета. Короткая стрелка длиной в ладонь с шумом прошила листву.
Тагино пошатнулся и медленно стал оседать наземь.
Не медля ни единого мгновения, Кастет и Бантик бросились к королю. Действовали они на удивление слаженно, словно сговорились. Кастет не тратил времени на всякие воинские ухищрения. Он провел самую обыкновенную подножку, словно в уличной драке. А Бантик окончательно сшиб короля с ног, свалил его своим мощным весом, удвоенным силой рывка, и прижал к земле. Вторая стрелка прошла мимо цели и угодила в плечо
Покойник попытался тем же манером припечатать к земле Юкенну, но не тут-то было. Слишком недавно обрел он здоровье и телом своим владеть еще как следует не научился – а Юкенна всегда был бойцом хоть куда. Так что это не вор принца, а принц вора прижал лопатками к земле и заслонил собой от смертоносных стрелок.
Гвоздь ни к кому не устремился. Он мгновенно метнулся куда-то в сторону и исчез, словно Кенет вновь набросил на него покров невидимости.
Кэссин бросился собирать разлетевшиеся по сторонам бумаги.
И только Кенет – воин и маг! – отчего-то стоял неподвижно, будто вглядываясь во что-то далекое и непонятное.
А к Павильону уже бежали отовсюду стражники, слуги, повара и даже разбуженные шумом придворные Югита не стал полагаться на проворство своей стражи, как не полагался и раньше. Яростным усилием он высвободился из могучей хватки портового грузчика, выхватил нож, все еще зажатый в руке Тагино, и быстро метнул его в сторону замковой стены.
Широкий нож вонзился в Кэйто по самую рукоять. Кэйто умер мгновенно. Он падал со стены уже мертвым. Падал медленно, цепляясь то и дело арбалетом за выступы стены и ветви деревьев.
Кэссин поневоле отвел глаза от этого нескончаемого падения.
– Кто это был? – тихо спросил Кенет, ни к кому в особенности не обращаясь – просто для того, чтобы звук человеческой речи развеял жуткое впечатление от произошедшего.
– Кэйто, племянник Тагино, – негромко ответил ему Юкенна, все еще продолжая впечатывать в землю Покойника.
– Последний из Хадаэ, – задумчиво произнес король, глядя не на стену, откуда упал убийца, а на поверженного Тагино. Уже мутнеющие глаза Тагино широко распахнулись.
– Нет, – прошептал он так тихо, что король безотчетно нагнулся к нему.
– Нет, – с усилием повторил Тагино более внятно. – Это я – последний из Хадаэ. А он – падаль и ничтожество.
Он натужно подавил предсмертный кашель и сплюнул кровавый комок. Его взгляд еще искал Югиту – но уже не различал его. Тогда Тагино повернул голову в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться король.
Теперь Тагино уже нечего терять. Он может сказать все что угодно – нет у короля власти над умирающим. Сказать, не таясь… не таясь… не притворяясь… теперь можно сбросить постылую личину… избавиться от ненавистного Главного министра, которого сам же и создал… и быть самим собой… снова быть самим собой… быть Тагино Хадаэ…
Быть самим собой… Впервые в жизни – в предсмертный миг – Тагино Хадаэ был самим собой. До чего же странное ощущение: изведать, каково это – быть собой. Какое это наслаждение… острое, пьянящее, пронзительное до дрожи… всепоглощающее наслаждение, перед которым
Его благолепие господин Главный министр, последний отпрыск угасшей королевской династии Тагино Хадаэ, умер с улыбкой на окровавленных губах – счастливой, почти торжествующей.
Ладонь Югиты протянулась к его невидящим глазам и осторожно закрыла их.
Гвоздь возник снова в двух шагах от короля.
– Я проверил, – негромко сообщил он. – Тот парень на стене был один. Больше с ним никого не было.
Король кивнул, не отрывая взгляда от умершего.
Впрочем, не он один глядел на Тагино. В небольшой, казалось бы, Павильон Ивовых Ветвей непостижимым чудом набилась изрядная толпа, и хоть бы кто посмотрел вокруг – нет, все так и уставились на распростертое тело. Глазели молча – ибо молчал король. Ни один опытный царедворец не осмелится сказать хоть что-нибудь, не выяснив прежде, откуда ветер дует. Даже и сейчас… хотя все и предельно ясно, а все же страшновато открыть рот и высказаться.
– Проклятый изменник! – прошипел какой-то придворный – судя по виду, наместник небольшой провинции.
Король молчал. Приняв его молчание за знак согласия, наместник заметно осмелел.
– Казнить его, собаку, как изменника! – То, что Тагино уже мертв, провинциального наместника нимало не смутило. – Четвертовать, а потом в назидание прочим выставить на площади перед дворцом! Чтобы впредь неповадно!
– Нет, – промолвил король.
– А еще лучше – голову отрубить и насадить на пику, – вдохновенно развивал тему наместник, – а остальное в канаву бросить…
– Нет, – повторил король.
– Но, ваше величество, – растерялся наместник, – он же на ваше величество с ножом бросился… и сдох, как собака…
– Нет, – в третий раз повторил король. – Не на меня.
Он встал и пристально посмотрел на собравшихся.
– И он не сдох, как собака, – ровным голосом произнес король во всеуслышание. – Он умер, как и подобает воину. А воин не заслуживает того, чтобы его выбрасывали в канаву. – Король говорил очень внятно и медленно, словно диктовал указ тупому полубезграмотному писцу. – А потому повелеваю: моего злодейски умерщвленного коварным убийцей Главного министра Тагино Хадаэ похоронить с воинскими… хотя нет – с королевскими почестями. Все-таки последний отпрыск прежней династии.
Югита перевел взгляд на побледневшего наместника.
– Вот вы обо всем и позаботитесь. – Лицо короля было таким же бесстрастным, как и его голос. – Назначаю вас распорядителем этих похорон. Извольте проследить, чтобы все было сделано как должно.
Быстро и беспрестанно кивая, словно бы он и не кивал даже, а моргал всей головой сразу, наместник попятился. Удалившись на приличное расстояние, он повернулся и побежал.
Толпа придворных, бормоча нечто невнятное, но вполне могущее сойти за соболезнования, сочла за благо покинуть Павильон. К такому повороту событий никто из них готов не был. Им еще предстояло найти подобающие случаю слова – и лишь потом предстать перед королем.