Румбо

Злобо Георгий

— Прости…

— За что прощать? Пока ты барахтался в Сиреневой Пыли, очередной воздыхатель уже успел вынести меня на руках к обрыву…

— Врешь!

— Падлой буду. Вот буквально только что.

— И где же он?

— Где… в Караганде… — она многозначительно посмотрела вниз, отряхнулась и, покачивая бедрами, скрылась за дверью.

Эта «Караганда» так неприятно покоробила Румбо, что он какое-то время тупо смотрел перед собой, даже не задумываясь о том, что снова остался один. Наконец, осознав это, побрел

к двери.

По дороге взгляд упал на собственную грудь и обнаружил новую отметину: шов от вскрытия пересекали теперь вдавленные полосы узоров, впечатавшиеся в плоть, когда прижимался он к лестнице, желая обрести опору.

А вот и дверь.

Когда он ногой распахнул её, вынося на спине женщину, дверь подалась как картонная. Теперь, при ближайшем осмотре, она оказалась стальной, и зловеще тяжелой на вид.

Что если попытаться снова открыть её?

Красная Комната ведь никуда не делась: она была там!

Румбо подналег на дверь, отворил и вошел.

Он очутился в продолговатом помещении без мебели с тусклой лампой и маленьким окном под потолком. Стекла в окне не было, но частая решетка почти полностью перекрывала видимость. Под окном спиной к Румбо стоял человек в мундире. При появлении Румбо, он развернулся. Сухощав, приземист. Землистое лицо с парой узко поставленных, словно выцветших глаз. Ботинки какие-то странные… копыта, что ли?

— Документики ваши попрошу! — явственно вымолвило копытное, приближаясь и протягивая словно для подаяния мозолистую длань.

— Чего… — язык повернулся с трудом.

Облик урода в мундире будил в Румбо странное чувство узнавания: словно стучал в дверь памяти, дергал ручку, но та не поддавалась.

Он точно видел его; притом, видел недавно… но где?

— Документы попрошу! — в голосе мутанта клацнула сталь браслетов.

— Какие документы, командир… — Румбо устало сощурился, — я ж голый. К тому же, давно уже мертв… Меня зовут Румбо. Номер кузова — 6659671 — на ноге посмотри…

— Раз ксивы нет, придется задержать до выяснения, — развел руками служивый и, ловко оттеснив Румбо корпусом, выскользнул в приоткрытую створу, лязгнув снаружи засовом.

Затихающее цоканье.

Заперт.

Оцепенел на миг.

Затем бросился на стальную стену, ударив в неё всем телом.

Без толку.

Даже не шелохнулась.

Постоял с минуту, а затем истерический смех раненым вороном забился в опустевшей груди.

Что же это за кошмар, и где конец ему?!

Хотел вернуться домой, а вернулся в застенок.

Но разве Красная Комната не обещала стать его застенком?

Хотя… это был такой сладкий застенок… не следовало ли из двух зол выбрать меньшее?

Но не так ли поступал он всякий раз до сих пор? Не слишком ли часто подавлял в себе протест, волю к сопротивлению? Не вошло ли у него в привычку вслушиваться в нашептывания малодушных фобий, вместо того,

чтобы смело и яростно жить без тени сомнения?

— Жить, просто жить: неужели это так сложно? Так ли уж необходимы для этого понты и удобства, которыми мы себя окружаем? Так ли тяжка эта ноша, что стремимся мы сесть в инвалидное кресло, не попробовав сделать и шаг? — шептал Румбо, запрокинув голову и глядя в просветы меж прутьев, — эх, нет со мной моей лестницы: ни то подобрался б к окну, да поглядел: может, не так и прочна решетка?

Словно в ответ позади лязгнуло, и двое здоровяков в спецовках ввалились в камеру. На лице первого отсутствовала кожа: влажное, сочащееся кровью, оно напоминало ощипанную курицу. Череп второго не имел неровностей и являл собой шелушащийся кожаный шар без намека на присущие млекопитающим органы.

Не говоря ни слова, Румбо с разворота врезал ему в мочевой пузырь пяткой.

Мясолицый напрыгнул сбоку, захватив голову, пустил в ход колени. Румбо подхватил было бедро, когда страшный удар обрушился сзади. «Только не падать!» — успел подумать он, когда второй удар выключил в голове свет.

Разлепил веки, услышав свой номер.

Человек в мундире сидел перед ним.

К мундиру этому Румбо уже привык, и не обращал теперь внимания. А под мундиром — под мундиром прятался тот, кого Румбо успел уже узнать накоротке и кому размозжил не так давно мясорубкой череп.

— Доктор… — улыбнулся Румбо, ощущая во рту привкус крови и с трудом двигая челюстью.

Боли вроде не чувствуется, хотя по башке получил будь здоров…

— Доктор, вы по совместительству еще и анестезиолог? — ощерился Румбо, пытаясь пошевелить затянутыми в смирительную рубашку руками.

Ощущения жуткие. Затянуто так, что плечи хрустят. Грудь сдавлена. Кажется, вот-вот порвутся суставные сумки. Паническое желание выпутаться — аж трясёт всего.

— Кто, я? — врач в мундире посмотрел на часы, — нет, дорогой: я тут не при делах… ты сам себе анестезиолог. Догоняешь?

— Не очень… По какому праву задержан? В чем обвиняюсь?

— Вед ми ны в чом, ни вынаваты! — картинно отозвался доктор, имитируя горский акцент. — Вы, дорогой мой, — продолжал он минутой позже, переходя на человечью речь, — обвиняетесь в том, что убили мясорубкой патологоанатома.

— Шутить изволите… — не поверил Румбо, — вы чего накурились, доктор?

— Чего накурился?..

— Да ведь вы и есть — патологоанатом!

— Я — патологоанатом?

— Ну да…

— Милый, да ты соображаешь, вообще, что говоришь?.. сейчас скажу Лёхе и Нересту, они тебе башку электрошоком прожарят… я — патологоанатом? Подумать только… а почему сразу — не Главвампир? Я, милейший, имени своего никогда не скрывал, и не скрываю. Меня зовут Ефим Тимофеевич Дрозд. Да… И вечен в атмосфере мой рост.