Румбы фантастики. 1988 год. Том II

Пухов Михаил Георгиевич

Надо было искать помощи, какой-нибудь трактор или грузовик. Егор посмотрел по сторонам в поисках чего-либо подобного, но улица была пуста. Ни одного живого существа не было видно на всем ее протяжении.

— Однако, — сказал вслух Егор. — От дождя попрятались все, что ли? Где же мы теперь трактор искать будем? — Он потоптался в нерешительности, потом забрался в машину и спросил сына:

— Денис, открытка у тебя?

Новогодняя открытка, видимо, осталась с зимы и, когда дяде Саше понадобилось написать родственникам, попалась под руку. На обороте было набросано несколько строк красивым почерком. Егор

перечитал еще раз уже знакомый текст:

«Маша, здравствуй! У меня все в порядке. Одна просьба: не мог бы Егор приехать на недельку — помочь мне? Если сможет — пусть захватит с собой побольше витаминов и детских сказок. Это для дела. Целую всех.

Александр.»

Обратный адрес: Курловский район, село Николеньки, фамилия и инициалы дяди. Номер дома не указан. Конечно, здесь все друг друга знают.

Эта же мысль, видимо, пришла в голову и Денису, заглядывавшему в открытку через плечо отца.

— Пап, надо у кого-нибудь спросить, в любом доме должны знать, где дедушка Саша живет.

Егор улыбнулся. Действительно! А дядя и с трактором поможет.

Александра Ивановича Попова здесь действительно должны были знать все. Небесталанный художник-портретист, он вдруг бросил все и, забрав жену, уехал в дальнее село, преподавать местным ребятишкам рисование в школе. Сколько родственники ни пытались вызнать причину такого решительного шага, ничего у них не вышло. Наезжали, будто бы для отдыха, да так и уезжали в недоумении. Был и Егор с матерью, но давно, и почти не помнил этого посещения.

Года три назад жена у дяди Саши умерла, он вышел на пенсию, но в город не вернулся. А вместо этого стал злоупотреблять горячительными напитками и попадать в различные неприятные истории. И ведь нельзя сказать, что супруга его держала в черном теле или с горя по ней загулял человек. Вспомнилась, наверное, жизнь неудавшаяся, сказалось одиночество (детей у них с женой не было), времени много свободного оказалось. И стал дядя Саша прибегать к помощи испытанного средства увеселения и забвения. С большим, можно сказать, вдохновением это делал. Сдерживающие центры у него слабоваты оказались, и соседи могли порассказать много историй, забавных и не очень, о похождениях дяди Саши. И откуда только энергия бралась?!

Однако месяца три назад на смену Бахусовым забавам пришло почти полное затворничество. Дядя сидел дома и крайне редко выходил на улицу. Добросердечные соседи написали об этом родственникам дяди в город, и в Николеньки срочно отправилась его сестра, но не мать Егора, Мария, а другая, Алена, под предлогом того, что ей предстоит командировка в Африку и надо покататься на лыжах, запастись зимними впечатлениями. Встречена она была крайне неприветливо, едва ли не враждебно, смогла вынести такое обращение всего один день и, разгневанная, уехала. Но перед отъездом узнала у соседей, что дядя Саша мало того, что редко выходит из дому, так и гостей к себе не пускает! Диагноз родственников был однозначен и единодушен: «Религия!»

Судьба дяди Саши волновала всех, и потому открытка с вызовом Егора обрадовала. Немедленно привели в действие родственную машину полезных связей, и с ее помощью исхлопотали недельный оплачиваемый отпуск Егору у его начальства. Племянника снабдили всевозможными инструкциями

и благословили на поездку к дяде с целью выявления, а буде действительно — искоренения религиозной ереси. Ну, а Денис напросился сам, поскольку начались весенние каникулы и сидеть в городе ему не хотелось. Егор сильно подозревал, что основной целью поездки сына в действительности было желание посмотреть на настоящего, еще не старого верующего. Сам же Егор ни в какой дядин религиозный психоз не верил и согласился ехать только из родственных чувств и еще потому, что дела его на работе складывались не блестяще, и требовалась небольшая передышка.

Теперь до дяди оставались считанные метры, но преодолеть эти метры без машины представлялось почти невозможным. Дорога наводила на воспоминания об армейской полосе препятствий.

Где-то сзади послышался шум мотора. Егор, обрадованный, выскочил из машины, замахал руками. Оранжевый «Москвич-комби», основательно заляпанный грязью, проехал мимо, тормозя и остановился в нескольких метрах впереди. Один из двоих, сидевших в машине, высунул лохматую голову:

— Что, мужик, застрял?

Егор развел руками:

— Да вот, видите, не повезло как! Не поможете?

Тот весело осклабился:

— Хорошо смотришься! А трос-то есть?

Егор энергично закивал:

— Есть, есть, конечно! Сдавайте назад, я сейчас достану!

Он вытащил из багажника трос, обернулся и увидел, что «Москвич» не торопится подъезжать. Сидевшие в нем о чем-то спорили между собой, размахивая руками.

Лохматая голова высунулась снова.

— Слышь, мужик? Некогда нам, спешим. Ты подожди, может, какой трактор идти будет, они здесь часто бегают — деревня! Он и дернет. — И «Москвич», стрельнув синим колечком выхлопа, тронулся.

— А… — только и успел сказать Егор, да так и остался стоять, раскрыв рот, с бесполезным теперь тросом в руках. — Паразиты! — наконец ругнулся он, выходя из ступора растерянности. — Автомобилисту не помочь! Права у таких отбирать надо! — И потащился обратно к багажнику. Неожиданно мелькнула мысль: «Интересно, они тоже с тем психом встретились?»

Он вздохнул, посмотрел на свои уже порядком вымазанные сапожки, потом махнул рукой, сказал Денису: «Я сейчас», — и решительно ступил в лужу.

Егор уже подходил к ближайшему дому, до которого оказалось не так уж и близко, когда обнаружил, что следом за ним по лужам топает сын.

— Ты почему в машине не остался? — напустился он на Дениса, на что получил вполне резонный ответ:

— Ты же сам сказал, чтобы я от тебя ни на шаг не отходил!

Возразить Егору было нечего. Поэтому он взял чадо за руку, чтобы оно ненароком не шлепнулось на скользкой глинистой дороге, и с тихими проклятиями зашагал дальше.

4

Одноэтажный желтый дом был огорожен только спереди, со стороны улицы. Покосившийся забор казался театральной декорацией, да, в сущности, ею и был. Он ничего не закрывал. Среди старых, почерневших от времени и дождей досок зияли обширные проломы. Диссонировала с общим запущенным видом только калитка. Сколоченная из свежеструганых досок, яркая, бело-желтая, она была просто неуместна. Выглядело это, как будто хозяин взялся ремонтировать весь забор, да передумал, поставив лишь новую калитку.