Румбы фантастики. 1989 год
Шрифт:
— Кто ты такой? — спросил Бауэр столь же стерильным, профильтрованным голосом, и его лицо осталось неподвижным, а глаза смотрели сквозь меня с величавым спокойствием слепых бельм степной каменной бабы, повидавшей на своем веку слишком многое, чтобы интересоваться каким-то там одиноким двуногим. Впрочем, и равнодушия в этом взгляде не было. Ничего не было. Просто Пустота.
— Бауэр, — сказал я, и мне хотелось плакать. — Руди, ты же меня знаешь, мы с тобой сто раз летали на рыбалку, и ресторан «Камеамеа Великий», помнишь? Я Алехин, капитан Алехин, неужели ты забыл?
— Я
— Может быть, тебе лекарства? — Я потянулся за аптечкой.
— Никаких лекарств, — сказал этот манекен. — Оставь меня в покое.
Разумом я понимал, что это не Руди, что все так и, останется, но сердцем не смог принять — суетился вокруг него, совал ему ампулы, пытался заставить встать и идти за мной, а он отстранялся, отводил мои руки, монотонно просил отстать, отвязаться, оставить его в покое, уйти и не надоедать. Не узнавал меня и не хотел со мной разговаривать, не хотел ничего делать и принимать от меня помощь. Я выбился из сил и отступился наконец. Все равно что биться головой о каменную стену, только стена еще и заявляла человеческим голосом, что она всем этим недовольна и просит меня идти своей дорогой.
— Оставьте вы его, — раздался сзади спокойный, уверенный голос, и я шарахнулся, по всем правилам упал на землю, перекатился на бок, выхватив одновременно пистолет.
В трех шагах от меня стоял незнакомец, высокий и сухопарый. Лицо у него было узкое, умное и запоминающееся: смуглое, мохнатые брови вразлет, крючковатый нос, эспаньолка и маленькие лихие усики. Одет элегантно и добротно, но как-то старомодно: строгий черный костюм забытого фасона и сорочка с кружевным пышным жабо, какие носили кавалеры куртуазного восемнадцатого века. На голове дисгармонично красовался лихо заломленный красный берет с пушистым пером.
— Оставьте вы его, — повторил незнакомец, постукивая тростью по ближайшей кочке. — И уберите эту штуку, я имею в виду пистолет. Или вы меня боитесь?
— А покажите-ка зубки, — сказал я, вставая. Не то чтобы я его боялся, но он появился неизвестно откуда, неизвестно как сумел подкрасться бесшумно, и неясно еще, что ему от меня нужно.
— Это вы напрасно, — сказал он. — Зубы у меня самые обыкновенные. Вы-то кто такой?
— Я из-за Мохнатого Хребта, — нахально сказал я. — Там у нас все другое, совсем не как у вас. Понимаете, я всегда любил путешествовать…
— А врать тоже любите?
— С чего вы взяли? — очень натурально изумился и даже слегка оскорбился я.
Не отрывая от меня ироничного взгляда, он щелкнул пальцами, и позади него возникло огромное мягкое кресло, тоже ужасно старомодное. Что-то толкнуло меня под коленки — второе кресло, такое же массивное, со спинкой выше человеческого роста.
— Прошу, — сказал он и сел. — Итак, по вашему утверждению, вы явились сюда из-за Мохнатого Хребта?
— Вот именно, — сказал я, скопировал его позу и светским тоном добавил: — Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?
— Нет, — сказал он. — Я и так знаю, что вы врете, к чему мне сомневаться? Собственно говоря, это неплохая задумка — объявить себя пришельцем из-за Хребта. Большинство у
Последняя фраза мне особенно не понравилась, и я сказал:
— Но-но, не забывайте…
Он как-то странно взмахнул ладонью, и что-то зашевелилось у меня под курткой, тычась в ребра, — мой пистолет. Прежде чем я успел его схватить, кольт проплыл по воздуху и нырнул в карман незнакомца.
— Вот, — сказал незнакомец. — Так гораздо спокойнее, не правда ли? Кто вы такой?
— Знаете, это похоже на допрос.
— А это и есть допрос, — кивнул он, сверля меня взглядом.
Пора было брать инициативу в свои руки. Мне не нравились упоминания о допросах, проверках и компетентных органах. И тип этот не нравился, в нем я нутром чуял коллегу-контрразведчика, оседлавшего противника и принявшегося его разрабатывать. Только я сам привык разрабатывать других…
Между нами было около двух метров жестких кочек — не так уж много. Я напряг мускулы, прикинул, как буду бить ребром ладони по горлу, и взметнулся с кресла.
Небо, земля, обломки вертолета замелькали в бешеном хороводе, кочки вздыбились, и самая большая, самая твердая ударила по затылку. Я лежал, задыхаясь от боли и злого бессилия, а он не изменил позы, пальцем не шевельнул, смотрел скучающе, как смотрит взрослый на нехитрые проказы карапуза. Ударил он не сам, не рукой — уж в ударах я разбирался. Впечатление было такое, словно ветер закрутил меня, а потом сгустился до каменной твердости и ударил не хуже опытного боксера. Что ж, всегда найдется кто-то, лучше тебя умеющий то, что умеешь ты, — это азы. Ничего удивительного, если учесть, что этот тип создает кресла из ничего и повторяет трюки из репертуара Пацюка…
— Вставайте, — сказал он, играя тростью. — И давайте без эксцессов — это бессмысленно при любом количестве попыток. Вставайте и садитесь.
Я встал и сел — что мне еще оставалось?
— Вот теперь мне совершенно ясно, что вы издалека.
— Почему?
— Потому что любой здешний знает: на меня бессмысленно бросаться с кулаками. Кто вы?
— Я могу не отвечать на этот вопрос?
— Можете, — кивнул он. — Можете не отвечать ни на какие вопросы. Я не собираюсь силой вытягивать из вас то, что вы хотите скрыть.
— Тогда я могу идти?
— Куда угодно.
— А пистолет?
Он бросил мне пистолет. Я поймал кольт на лету, сунул в кобуру и остался сидеть. Не мог я так просто уйти, и незнакомец, судя по его улыбке, отлично это понимал.
— Ну? — спросил он. — В спину я не стреляю, почему же вы сидите?
— Нет, постойте… — сказал я.
— Вы рассчитываете, что я буду отвечать на ваши вопросы?
— Хотелось бы. — Я оглянулся на Бауэра. Руди сидел в той же позе, глаза его смотрели пусто и мертво. Я обернулся к своему странному собеседнику: — Что с ним?