Руна на ладони
Шрифт:
— Вперед. Напрягайте и истощайте. Должна же я встретить этого самого, который моя истинная любовь. И желательно где-нибудь в тупике, чтобы он уже не сбежал…
Купюра мгновенно исчезла с синего бархата, закрывавшего столешницу. В руках у Ирун Азизы появился мешочек. Она, сунув туда руку, затянула:
— Древние силы, укажите нам путь…
Желание расхохотаться, мучившее Свету, стало ещё сильней. Пришлось прикусить губу, чтобы не испортить торжественность момента.
— Где наш принц нареченный, молодец суженный…
Света придушенно фыркнула. Ирун
— Ходи-ходи по долам, да сворачивай к нам. В речку окунись, волком обернись, красной деве покажись…
Потомственная ведьма, продолжая бормотать, выдернула руку из мешочка и вытряхнула его содержимое на стол. По бархату раскатились аккуратные пластмассовые кубики, на гранях которых были криво прорисованы какие-то значки.
Причем наносили их, судя по красноватым неровным линиям, от руки — и лаком для ногтей.
— Вот! — провозгласила ведьма. — Вижу руну Гебо, седьмую руну футтарка, первый атт… знак брачующихся! Ждет тебя истинный жених — и свадьба! А рядом с руной Гебо вижу руну Вуньо — исполнение истинного желания! Но берегись, потому что рядом с ней легла руна Эваз, а она означает не только связь между людьми, но и подчинение! И наконец, вижу выпавшую тебе руну Райдо, которая предвещает путешествие, долгое, непростое, сквозь дали дальние…
— И где же я встречу этого истинного жениха? — поинтересовалась Света, уже жалея обо всем — и о том, что пришла сюда, и о том, что рассталась с тысячей.
Ирун Азиза подхватила один из кубиков.
— Вот, возьми руну Гебо. А затем я раскину руны ещё раз — и скажу, куда тебе следует пойти…
Света, не глядя, взяла кубик.
Свечи вдруг погасли, и комната погрузилась во тьму.
А диван, на котором она сидела, внезапно стал жестким. И ровным. Словно продавленное сиденье под ней превратилось в доску.
ГЛАВА 2
Ульф просидел на лавке всю ночь, стискивая в кулаке костяшку.
Несколько раз он уже хотел подняться и уйти, но мысль о том, что опять вернется в Ульфхольм, город оборотней, без невесты, останавливала.
Время пришло — ему надо жениться. И на женщине, которая не будет выводить его из себя. Не побрезгует волчьей шерстью — и хваткой его лап. Не станет пугаться, когда он начнет перекидываться, несмотря на гривну, после слишком уж жаркой ссоры…
Ауг тем временем занималась своими делами — поела, подбросила в очаг поленьев. И устроилась возле огня с прялкой.
А под утро, когда в окошке, забранном тонким, гномьей работы стеклом, забрезжил рассвет, Ульф поднялся с лавки. Шагнул к старухе, зевавшей за прялкой, сунул ей под нос открытую ладонь с кусочком отполированной кости. Которую всю ночь стискивал так, что руку свело.
И сказал приглушенно, срываясь на рык:
— Где невеста, которую ты мне обещала? Я просидел тут всю ночь. Мои люди, наверно, уже не знают, что думать…
— Я тоже сидела вместе с тобой, Ульф Ормульфсон! — дребезжащим голосом заявила старуха. — И держала открытым наш Мидгард для той, кого норны могут отдать тебе
— Ты-ы… — зарычал Ульф. — Обещала…
Пальцы дрогнули, сгибаясь, блеснули затупленные вершинки когтей. По щекам закололо — проросла шерсть. У него она была светлая, словно подсвеченная лунным светом. Челюсти с хрустом начали удлиняться.
Кожу под серебряной гривной нестерпимо зажгло. Казалось, ещё немного — и серебро проплавит тело до ребер…
***
В следующее мгновенье после того, как свечи разом погасли, неяркий свет вспыхнул у Светы перед глазами.
И она увидела уже не зал, драпированный синим бархатом — а какую-то комнатушку в каменном доме. Где она очутилась непонятно как.
Из стен неровно выпирали темно-серые камни — на штукатурку здесь тратиться не стали. Откуда-то сбоку лился приглушенный, вроде бы утренний свет. Посередине комнаты, в странном камине без стенок, курились угли. Стояли лавки. Она сама сидела на одной из них…
А перед камином склонялся над хрупкой старушкой какой-то здоровенный мужчина. Со своего места Света могла разглядеть только его спину, обтянутую темной рубахой.
Но спина была широкая, плечи буграми распирали ткань. Голову мужчина наклонил вперед. И что-то рычал — потому что низкий, угрожающий звук, который Света слышала, никак не могла издавать несчастная старушонка, наполовину скрытая от неё силуэтом мужчины…
А потом его рука дернулась вперед.
То ли ударить собрался бабульку, то ли за горло схватить, в ужасе сообразила Света. И, сорвавшись с места, с размаху ударила мужика сумочкой — которую так и держала на коленях, после того, как достала тысячную.
Хлопнуло, треснуло, сумка на длинном ремне дотянулась до мужского затылка. Из незастегнутого верха посыпалось все, что Света таскала с собой — косметичка, зеркальце, духи, ключи.
И последним вывалился айфон. Жалобно хрустнул, приземлившись…
Только Свете было уже не до этого. Потому что мужчина развернулся к ней.
Лицо у него оказалось страшным. По щекам тянулась длинная щетина молочно-серого оттенка, челюсти выпирали вперед, из-под тонких губ торчали клыки. А из-под низко нависших, косматых, тоже каких-то блекло-молочных бровей сверкали глаза оттенка светлого янтаря.
Свету охватил такой страх, что сил не осталось даже на крик. Она сделала назад один шаг, второй. Под коленки уперлась лавка…
Мужик, уже очутившийся рядом, на глазах менялся. Куда-то исчезла щетина на щеках, челюсти втянулись, быстро уменьшаясь, так что лицо стало вполне человеческим. Клыки исчезли.
Старушонка подскочила сбоку, что-то радостно протараторила.
***
— Вот то, что я тебе обещала, Ульф Ормульфсон! С тебя шесть марок — и золотом, не серебром!
— Получишь, — пробормотал Ульф, разглядывая ту, чью нить норны согласились связать с его.