Руны законов Сварога
Шрифт:
Как это часто бывает, в страхе перед погибелью, певёртыши идут на крайние меры.
Сквозь слабое рычание умирающего чудовища, я услышала плохо различимые слова человеческой речи:
— Нхена-адхо… Пр-роща-ади-и-р-р… К-р-рлду-унья-р-р… Нхе… губхи-и…
Я вздохнула, рискнула подойти ближе. Бояться уже было нечего. Монстр умирал. Мелкие, обломанные и острые веточки уже во многих местах пронзили тело оборотня. Кровь чудовища мелкими струйками быстро капала на снег.
— Это было твоё решение — стать монстром, — сухо и безжалостно проговорила я. — Силой человека
Я покачал головой.
— Чтобы стать волкодлаком — нужно постараться, — закончила я. — И ладно бы ты себе спокойно шлялся по ночам, да на дичь охотился, как приличные волкодлаки.
Да, не очень часто, но всё же встречались оборотни, которые хоть и были монстрами, людей всё-таки не трогали. Ну во всяком случае, если люди сами не лезли на рожон. А в лесу, да по ночам бродить дураков мало. Разве что неуёмные, пока ещё оставшиеся богатыри-клятвенники, но тут уж нашла коса на камень — кто кого поборет, тот и прав будет.
— А ты что? — хмыкнула я. — Там дочку мельника порвал на части, позже каменщику голову отгрыз и кишки выпустил, потом ещё был княжеский сборщик налогов… Но да ладно, тут его не так жалко — мерзкий был человечишка, да ещё брал с нас сверх меры!.. А вот мальчишку-пастуха, Антошку Кропивкина, весь наш острог очень любил — это был добродушный, хоть немного наивный и очень трудолюбивый парень.
Я посмотрела в ночное небо.
— Часто помогал мне и моей служанке зимой двор убирать и ещё крышу в курятнике починил. А ты его жизнь непорочную так жестоко прервал… Поэтому, уж прости, но в этом мире тебе места нет.
Скрипели ветки деревьев и слышался надрывный треск — то сильнее выгибались толстые ветки и ломались твёрдые прочные кости чудища. Крови на снегу стало больше, ещё множество кровавых брызг осталось на самих деревьях.
Оборотень сдавленно взвыл в последний раз, подавился, поперхнулся, затем ещё раз глухо рыкнул и затих… Только его кровь, продолжала струйками колотить по снегу.
— Да оплачет тебя Желя и да примет тебя Чернобог, — проговорила я своеобразную молитву, которой меня научила Арысь. — Видит Сварог, ты заслужил свою кару и судьбу.
Так стоило говорить только после гибели чудовищ и всяких злыдней, в чьих злодеяниях не было ни капли сомнений.
После смерти чудовище начало резко меняться. И это, пожалуй, са-амая неприятная часть в таких делах. Потому что, едва только сердце перевёртыша перестаёт биться, как телу его возвращается человеческий облик.
Я не желала на это смотреть. Глядеть на мёртвого монстра и так, мягко говоря, совсем не радостно и неприятно, а уж созерцать мёртвого человека совсем гадко и отвратно. Да ещё чувство вины в душе просыпается и голосом совести начинает гадости шептать что-то вроде «Ну можно же было его вновь в человека обратить» или «Стоило связать псину, скрутить и дождаться приезда мудрого волхва, который знает, как паскуду обратно человеком сделать, а там уж и под суд княжеский отдать… Чтоб всё по справедливости было!»
Ага! Только это время, нервы, сложности и… Не факт, что вообще что-то получится. Да и не поедет никто из
Но на душе всё равно было гадко. Убийство, пусть и заслуженное, оно всё равно убийство. Не поднимая головы на повисшее на ветвях тело, я прошла к норе оборотня. Там могут находиться двенадцать ножей, с помощью которых человек этот и стал чудовищем. Но, к моему неприятному удивлению, когда я подошла к норе волкодлака я нашла не ножи, а… коромысло*.
Увидев его, я только коротко выругалась и поспешила обернуться. Но было уже поздно. Вновь раздалось угрожающее яростное рычание и передо мной, в нескольких шагах, спрыгнул на снег второй, ещё более громадный чёрный зверь.
Чуть горбатый, с широкой грудью и бугрящимися мышцами передними лапами. Он выдохнул горячий воздух через ноздри и бросился на меня.
Я отпрыгнула, но куда мне было тягаться в скорости с волкодлаком! Он в один миг две сажени пересекает!
«Двое! — промелькнуло у меня голове. — Их двое! Две твари!.. Пара! Долбанная пара истинных!»
Истинными называли чету вурдалаков, змиев ужасных, высоких упырей или, чуть реже, вурдалаков, ставших чудовищами по обоюдному согласию. Главная опасность в том, что сила их, благодаря взаимным чувствам, удваивается, а после гибели одного, у другого супруга силища возрастает в четыре раза. Любовь, как это ни странно, не чужда даже чудовищам и даже на них действует положительно.
«Вот вляпалась так вляпалась! — подумала я, уже сжимая в руках чародейские ножи»
Оборотень настиг меня — иначе и быть не могло — ударил когтистой лапой, да наткнулась на барьер, что отбросил его саженей на три-четыре. Я скривилась, действие барьера для меня не проходило бесследно.
Монстр сжигал меня кровожадным и почти что безумным взглядом. Раскрыл пасть, зарычал. Могучий магический рёв оборотня навалился на меня плотной массой горячего воздуха. Я едва-едва устояла на ногах. Гребешок выпал из моих волос — иссякла в нём сила, и больше он меня защитить не сможет.
Вот тут-то страх уже серьёзнее зашевелился у меня душе, нагоняя жуть. С усилием я заткнула предательское чувство и сосредоточилась на чудище. Монстр, как «обжегся» один раз, теперь с осторожностью кругом передо мной шёл, выгадывая место и время для очередного броска. Парящие у меня перед глазами кинжалы с костяными рукоятями быстро-быстро чертили в воздухе новые руны.
«Крада», «Сила» и «Ветер», следом на снегу и деревьях появились ещё с дюжину рун.
Земля у моих ног задрожала, и разверзлась глубокая яма, в которую посыпался снег, фрагменты льда и почвы. Из ямы вверх повалил обжигающий дым и резко запахло чем-то гадким, кислым и палёным. В слоях вздымающегося рассеянного дыма вверх полетели мелкие мерцающие искорки.
(Коромысло и ножи — Желающий стать волкодлаком мужчина должен слева направо перекинуться через двенадцать ножей, а женщина — через коромысло, прим. автора)