Русь и Орда Книга 1
Шрифт:
– Это не рана, великий хан. Только кожу порезал.
– Хорошо, иди. Больше он тебя беспокоить не будет. Привести сюда Хисара-мурзу! – крикнул он стоявшему у порога сотнику.
Так как поход против Золотой Орды был отложен на неопределенное время, Хисар-мурза больше не был нужен Мубареку. Переход его в лагерь врага тоже не представлял опасности. Что он мог рассказать Узбеку? – Что против него затевался поход, который потом решили отставить? Тем лучше, если он это скажет: Узбек будет более беспечен. Он велит Тинибеку покрепче прижимать Чимтая и других южных ханов, тогда они сами поймут, что нужно браться за оружие… Прикинув все это
Прошло довольно много времени. Наконец два воина, в сопровождении сотника, ввели под руки незадачливого мурзу. Он еще не мог вполне разогнуться и еле переставлял ноги.
– Как осмелился ты, подлый шакал, которому я из милости дал приют, напасть на моего гостя, на того, кто завтра станет моим родственником? Отвечай! – крикнул Мубарек-ходжа.
– Он украл мою невесту, – пробормотал струсивший Хисар.
– Лжешь! Когда она была твоей невестой? У кого ты просил ее руки? Если хочешь знать, я сам сосватал ее князю Карачею. Может быть, ты и на меня с ножом кинешься?
– Прости меня, великий хан… Я люблю ханум Фейзулу, и от горя у меня помутился разум.
– Если он у тебя когда-нибудь и был, то помутился уже давно. Только потому, что по ошибке судьбы в твои недостойные жилы попала кровь великого Чингиса, я не прикажу удавить тебя твоим же собственным поясом, – продолжал Мубарек. Но завтра, едва рассветет, ты сядешь на коня, и два десятка воинов проводят тебя до той границы моих владений, которую ты сам укажешь. После этого всем моим воинам и пастухам будет объявлено, что тот из них, кто встретится с тобой на землях Ак-Орды, должен убить тебя, как бешеную собаку.
– Я не смогу завтра сесть на коня, – прохрипел Хиcap.
– Увести мурзу! – приказал Мубарек-ходжа сотнику. – На ночь приставить к его шатру стражу, а утром, если он не сможет сам ехать, привязать к коню и вывезти! Чтобы к восходу солнца его тут не было!
Приказание великого хана было исполнено с обычной для татар точностью. Едва на небе занялись первые признаки рассвета, сотник поднял Хисара и велел ему садиться на коня. Два десятка всадников, под начальством Кинбая, уже стояла у шатра. Сотник помог стонущему и охающему мурзе влезть на лошадь.
– Куда тебя везти? – спросил он.
– В Золотую Орду, – ответил Хисар.
Самой короткой дорогой повезешь его на реку Илек и отпустишь на том берегу, сказал сотник Кинбаю. – Темнику нашего тумена, который там кочует, скажешь, что мурзу надо убить, если он возвратится обратно, – таково приказание великого хана, да покорит ему Аллах всю вселенную. И езжай побыстрей! Если он будет падать с седла, свяжешь ему ноги под брюхом коня. А если умрет в дороге, довезешь его падаль до Илека и бросишь на землю Золотой Орды: великий хан не хочет, чтобы он оставался у нас, ни живой, ни мертвый. Понял все?
– Понял, ага, – ответил Кинбай, поклонившись сотнику.
– Тогда исполняй!
Кинбай подал команду своим всадникам и сейчас же огрел плетью коня, на котором сидел Хисар. Мурза вскрикнул от боли и судорожно вцепился в гриву лошади, которая, с места взяв в карьер, понесла его вон из Белой Орды.
Об изгнании Хясара в ставке Мубарека никто не пожалел: заносчивый и злобный чигатаец всем был неприятен. Но особенно обрадовался Никита.
*Илек – левый приток реки Урала.
*Ага – на тюркских языках дословно «старший брат». Это слово жило также почтительный обращением к старшему или к не очень высокому
– Теперь по ночам можно ходить без опаски, сказал он Василию. – Но все же было бы куда надежнее, если бы хан приказал его удавить.
В тот же день, вечером, шумно и весело отпраздновали свадьбу Василия и Фейзулы. А еще через неделю все ханы, почти одновременно, снялись со своих становищ, и каждый направился к месту зимовки.
Глава 52
Кроне центральной станки Сибирского ханства, укрепленного города Сибири, у татар были и другие укрепленные пункты. Они находились главным образом у границ ханства и выполняли роль военно-сторожевых центров. С. У. Ремезов называет ряд татарских городков: «княжей городок большого князя Бегиша», на Иртыше, городок Кулары, «опасный, во всем верх-Иртыше крепче его нет», Ташат-канский городок на Иртыше, Агитский на Вагае, городок Аттика-мурзы, Карачин городок и другие».
Миновала наконец и вторая зима на чужбине. Она уже не показалась Василию такой томительной и долгой, как первая: с ним рядом была теперь молодая и любимая жена, которая наполнила его жизнь новым, ярким и благотворным содержанием, вытеснив из нее тоску и неудовлетворенность.
В этом году стояли особенно суровые холода, целыми неделями снаружи бушевали вьюги, а в шатре у Василия было тепло и радостно. Казалось, что Фейзула в своих синих, как летнее небо, глазах сумела удержать частицу жаркого степного солнца и теперь щедро освещает и согревает ею этот маленький домашний мирок.
Сидя с нею у пылающего очага, Василий слушал ее нехитрые рассказы, а чаще сам рассказывал ей о своей прежней жизни, которая была стократ богаче событиями, чем ее собственная. У Фейзулы был живой, восприимчивый ум, а знала она так мало, что даже небольшой запас познаний Василия казался ей неисчерпаемой сокровищницей мудрости.
*С. У Ремезов, тобольский «боярский сын» XVII в. и автор краткой Сибирской, или Кунгурской, леотописи.
Мало– помалу он передал ей почти все, что сам знал о прошлом и настоящем родной страны и соседних пародов, так что к весне она уже хорошо представляла себе общую обстановку на Руси, наперечет знала всех наиболее видных князей и даже выучилась немного говорить по-русски. Но этим она больше была обязана Никите, чей Василию. Постоянно напоминая, что она теперь русская княгиня, он упорно отвечал на все ее вопросы и сам обращался к ней только по-русски, терпеливо поясняя значение неизвестных ой слов и заставляя вспоминать то, что она знала в детстве. В конце концов он добился того, что она стала свободно понимать его, а потом и сама отвечать по-русски.
Хан Чимтай, расставаясь с дочерью, оставил ей несколько кибиток со всяким добром и десяток рабов и рабынь, которые обслуживали своих господ и несли все заботы по хозяйству. Мубарек, со своей стороны, отрядил в распоряжение Василия полсотни нукеров, так что теперь он занял в ханской ставке положение, подобающее знатному вельможе и родственнику великого хана. Однако Василия все это не тешило. С чувством неясного ему самому внутреннего протеста он видел, что жизнь все крепче вяжет его с Ордой, тогда как всеми помыслами он стремился в родную землю, на Русь, и вне ее не мог себе представить дальнейшего существования. Что-то там теперь делается?