Русь и Орда Книга 1
Шрифт:
Скитальцы, порядком истомленные почти двухмесячным путешествием, теперь заметно приободрились, – в этот вечер у их костра слышались шутки и смех. Всем казалось, что они уже почти на месте и что все трудности остались позади. В самом деле, следуя дальше берегами Тагила, а потом Туры, сбиться с пути было почти невозможно. Встреча с татарами теперь была не страшна: они находились уже во владениях Белой Орды, – здесь ни один татарин не посмеет и тронуть, если Василий назовет свое подлинное имя и скажет, что едет к великому хану Мубареку. Таким образом, единственной опасностью была теперь возможная встреча юргами.
Эти
Югры в то время промышляли почти исключительно охотой и едва начинали переходить на оседлый образ жизни. От жителей Егошихи Василий узнал, что сейчас они обитают главным образом в верховьях Туры и по берегам реки Сосьвы, где, среде непроходимых лесов и болот, находится их главный город, в котором стоит особо чтимый всеми юграми идол, «золотая баба».
Кое– что об этом драгоценном идоле Василий уже и раньше слыхал, так как слухи о его существовании очень давно появились в Новгороде, а оттуда разошлись по всей Руси. Очевидно, кто-то из первых новгородских купцов, проникших в Югорскую землю, его видел, ибо вполне определенно говорили, что он изображает женщину, с ребенком на руках.
Новгородские ушкуйники, усиленно охотились за этим идолом, но Югры его тщательно прятали в самых неприступных местах, часто их меняя. Согласно ходившим слухам, первоначально он стоял в какой-то трудно доступной пещере, на реке Сосьве, потом среди непроходимых болот в низовьях реки Конды, наконец, след его потерялся где-то возле устья Оби. В течение нескольких веков его искали не только новгородцы, но и первые русские насельники Сибири, однако обнаружить так и не могли.
*Интересно отметить, что именно так изображалась буддийск-китайская богиня бессмертия (вернее, символическое олицетворение этой идеи) Куан-Инь, Это наводит на мысль, что «золотая баба» какими то путями пришла к Юграм из Китая.
Василия «золотая баба» не интересовала, но о юграх их нравах он постарался вызнать все, что было возможно Егошинцы говорили, что это народ беспокойный и коварный, не упускающий случая пограбить, и что не все их племена признают над собою власть татарского хана. Было ясно, что встреча с ними не сулит ничего хорошего, и наши путники решили ехать дальше с соблюдением сугубой осторожности.
Густым лесом двинулись они вдоль низменных берегов Тагила, зорко глядя вперед, почти не разговаривая и на остановках не разводя костров. Но все вокруг было спокойао, и, не встретив по дороге
– Ну, – сказал Василии, залезая после ужина в свой спальный мешок и готовясь заснуть, – теперь опасаться, пожалуй, нечего. Чай, так близко к ханскому городу югры не суются.
Никита был такого же мнения. Они крепко заснули, а на рассвете были разбужены диким, многоголосым воем. Высунув голову из мешка, Василий увидел, что небольшая полянка, на которой они спали, со всех сторон окружена смуглыми и скуластыми всадниками, вооруженными луками и копьями. Он протянул руку к сабле, лежавшей рядом, но сейчас же почувствовал, что острие копья упирается ему в грудь. Поведя глазами в сторону, он увидел, что Никита и Лаврушка тоже прижаты копьями к земле, и понял, что о каком-либо сопротивлении нечего и думать. Надеясь еще, что их окружили белоордынцы, Василий, не двигаясь с места, спросил по-татарски:
– Кто вы такие и что вам от нас нужно?
Но в ответ всадник, наставивший на него копье, закричал что-то на совершенно непонятном языке, и Василий с горечью понял, что они попали в руки югров.
Один из них, видимо старший, выехал между тем вперед и крикнул что-то на своем языке, обращаясь к воинам, которые тотчас раздались в стороны. А затем, поглядев на пленников, сказал уже по-татарски:
– Встаньте!
Василий, Никита и Лаврушка вылезли из мешков в встали на ноги, хмуро глядя на югорского старшину.
– Отвечайте, кто вы и куда едете? – спросил последний.
– Я русский князь и еду послом великого государя всей земли нашей к хану Мубареку. А со мной слуги мои, – Василий, надеясь, что посла, едущего к хану, югры задержать.
– Что-то мало у тебя слуг, – усмехнулся кочевник. – Или у государя вашего не хватает людей, чтобы к хану приличное посольство послать?
– Нас было много, – сказал Василий, – но на реке Ак-Идель, напали на нас булгары и почти всех перебили. Только трое и ушли.
– А где же подарки для великого хана?
– Говорю же тебе – булгары все отбили. Лишь малая осталась у нас во вьюках.
Минуту недоверчивый югр молча сверлил Василия очим взглядом своих слегка раскосых глаз. Потом сказал: Коли ты вправду посол, покажи грамоту, которую везешь от своего князя к великому хану.
Грамоты мне князь наш не дал. Дело промеж них тайное, а грамоту всякий прочесть может. На словах должен передать великому хану то, что мне наказано.
– Тогда покажи пайцзу от твоего князя. Послов без нее не посылают. И ежели у тебя ее нет, значит, ты просто или лазутчик, и я велю посадить тебя на кол!
Положение было почти безнадежное. Думая теперь лишь о том, как бы подороже продать свою жизнь, Василий оглянулся на Никиту и при этом движении почувствовал, как что-то царапало ему грудь. И его осенило. Расстегнув кафтан, он снял с себя византийский образок архангела Михаила, даренный ему Еленой, и протянул его югру. – Вот пайцза моего государя, – сказал он. «Выручи и спаси, святой Архангел, заступник и повитель наш небесный», – молился про себя Василий, пока свирепый кочевник вертел в руках драгоценную иконку, сверкающую золотом и разноцветной эмалью.