Русь и Орда

Каратеев Михаил Дмитриевич

— Да хранит тебя Аллах, атай [258] — сказал он. — Рад видеть тебя в добром здоровье.

— Аллах велик и милостив, благородный оглан. Пусть же не будет такого дня, когда Он окажет кому-нибудь больше благоволения, чем тебе! Я тоже рад видеть тебя здоровым и веселым. Была ли удачной твоя поездка и не случилось ли с тобой чего-нибудь плохого в дороге?

— Все было хорошо, атай, и поездка моя была удачной. Но вот вижу, что, пока я находился в отъезде, не все шло удачно в Орде.

258

Атай (ата) —

отец, папаша — почтительное обращение к старшему по возрасту и уважаемому человеку.

— Ты говоришь о том, что случилось в Сарае, оглан?

— Да. И прежде всего хочу поблагодарить тебя: ты действовал как мудрый начальник и верный друг.

— Твои слова наполняют мое старое сердце радостью, милостивый оглан. Я всегда старался хорошо служить твоему почтенному отцу и тебе.

— Я это знаю, атай, и никогда этого не забуду. Но расскажи сейчас, что происходит здесь? Подъезжая, я видел юрты Тулюбек-ханум и хана Айбека. Для меня это большая честь. Но что привело их сюда?

— Ты хочешь знать то, что мне известно, или то, что я думаю?

— И то и другое. Говори сначала, что тебе известно.

— Мне известно, что когда изменники, да покарает их справедливый Аллах, покончили с великим ханом Азизом-ходжой и бросились искать Тулюбек-ханум, ее во дворце не оказалось. Говорят, что среди вельмож, участвовавших в заговоре, был один, который, зная, что хан Джанибек приказал перебить всю семью Азиза-ходжи, захотел спасти Тулюбек-ханум. В то время, когда другие убивали великого хана, он вывел ее, переодетую воином, из дворца и помог ей добраться до стойбища хана Айбека. На следующий день, пользуясь тем, что в городе шли расправы и грабежи, ои сумел отправить туда же ее походную юрту, некоторые вещи и тех слуг, в преданности которых не могло быть сомнений.

— А ты не знаешь имени этого вельможи?

— Не знаю, оглан. Но кто бы он ни был, да воздаст ему Аллах за это доброе дело.

— Да будет так. Но рассказывай, что было дальше?

— Я ничего не знал о случившемся в Сарае, пока ко мне не приехал гонец от нового хана. Что он мне говорил и что я ему ответил, тебе уже рассказал Рагим. Как только этот гонец скрылся из виду, я приказал тумену готовиться в поход, а сам поскакал к хану Айбеку, чтобы узнать, что он будет делать. Он кочевал в трех фарсахах от нас, и через час я уже был там. Хан мне сказал, что в его стойбище находится Тулюбек-ханум и что он вместе с нею решил уходить в свой улус. До Миаса нам было почти по дороге, и мы сговорились двигаться вместе. В тот же день мы выступили, и путь наш, благодарение Аллаху, был благополучен. На походе хатунь два раза милостиво беседовала со мной и расспрашивала о тебе, оглан. Всю дорогу она выглядела совсем здоровой, но, когда нам оставался один переход до Карачеля, она позвала меня и сказала, что совсем разболелась, а потому не может продолжать путь с Айбек-ханом. Она выразила желание остаться у нас, пока ее здоровье не поправится, и спросила, думаю ли я, что тебе будет неприятно, если она поставит свою юрту возле Карачеля? Я ответил, что этого не думаю и, наоборот, уверен в том, что ты будешь рад оказать гостеприимство вдове своего бывшего повелителя.

— Ты ответил правильно, — одобрил Карач-мурза. — Дальше!

— Когда она объявила о своем решении Айбек-xaну, он казался очень рассерженным и мне сказал, что должен тоже задержаться здесь со своим

туменом, пока хатунь не выздоровеет и не сможет ехать с ним дальше. На следующий день мы пришли сюда и стали лагерем. Вот все, что я знаю, оглан.

— Так… Ну а теперь скажи, что ты думаешь?

— Я думаю, что хатунь Тулюбек не хочет продолжать путь с ханом Айбеком и не хочет ехать в его улус.

— Как? Разве она не будет его женой?

— Хан Айбек говорил мне об этом как о решенном деле. Но я никогда не слыхал, чтобы хатунь это подтвердила.

— Но ведь, бежав из Сарая, она сама отправилась к нему в стойбище!

— А куда еще она могла отправиться? У нее тогда не было выбора: она знала, что Айбек-хан, как брат убитого Азиза-ходжи, никогда не покорится хану Джанибеку и будет уходить. А на верность других темников она не могла надеяться.

— Это истина. Ну что же, атай, посмотрим, что дальше будет. Так ты говоришь, хан Айбек был очень рассержен?

— Да, оглан. Это все заметили, а не только я.

— Я вот что думаю, атай: настают плохие времена, и кто знает, что еще может случиться? О праве и справедливости в Орде забыли, и все теперь решает сила. А потому нам следует как можно скорее собрать второй тумен.

— Твоими устами говорит мудрость, оглан. Из одного волоса не совьешь аркана.

— Ты будешь командовать этим туменом.

— Да вознаградит тебя Аллах за эту новую милость, благородный оглан! Я так же верно буду служить тебе темником, как служил десятником, сотником и тысячником.

— Хватит у нас людей и лошадей?

— Лошадей хватит, а людей будет маловато.

— Найдем! Сейчас в Сарае и в степях вокруг него есть много хороших воинов, которые не хотят служить новому хану и пойдут к нам. Надо только послать туда надежного и ловкого человека, чтобы вербовать их и направлять сюда.

— Это будет сделано, оглан. Пошлю Рагима.

— Пошли не медля, атай. В помощь себе пусть возьмет десятка два людей по своему выбору. И Рагиму скажи, что, если он быстро и хорошо справится с этим делом, будет сотником в новом тумене.

— Это для него большая честь, пресветлый оглан.

— Он ее достоин.

— А сколько людей он должен собрать, оглан?

— Чем больше, тем лучше. Если будет очень много, составим и третий тумен. Ведь они почти все прибудут на своих лошадях и с оружием. А пастбищ и запасов у нас хватит.

— Будут ли еще какие-нибудь приказания, оглан?

— Нет, атай, это все. Прикажи ставить мой шатер рядом с шатром хатуни.

* * *

— Я ждала тебя, оглан, и твой приезд принес мне большую радость, — говорила Тулюбек-ханум, когда вечером того же дня, приведя себя в порядок после дальней дороги, Карач-мурза явился приветствовать свою высокую гостью. — Мне нужно о многом поговорить с тобой.

— Я слушаю тебя, благороднейшая ханум.

— Нет, не сегодня. Это будет важный и долгий разговор. Ты пока отдохни и осмотрись… Тогда ты и сам поймешь многое. А сейчас только скажи мне: я не причинила тебе неудовольствия своим приездом?

— Ты им осчастливила, ханум, своего верного слугу, недостойного такой высокой чести!

— И ты не оставишь без помощи и защиты бедную вдову? — спросила хатунь, томно прикрывая глаза пушистыми ресницами.

— Приказывай, ханум, и располагай мною. Я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы угодить тебе и оградить твою безопасность, если кто-нибудь осмелится на нее посягнуть.