Русь и Орда
Шрифт:
Движения последнего сильно стесняло знамя, которое он поддерживал левой рукой, тем более что Арсений это сразу учел и вел нападение именно с левой стороны. Он не рубил впустую по доспехам, а зорко высматривал уязвимые места противника и наносил удары наверняка, а потому бой был недолог: получив две или три раны, рыцарь бросил свой меч и сдался.
Выхватив у него знамя, Арсений велел своим людям взять пленного, а также поднять и увести рыцаря, выбитого им из седла, так как он был жив и силился встать. Но и знамя ему пришлось сейчас же передать Гафизу, ибо в этот миг он заметил, что на него несется с поднятым мечом крестоносец
Спасти знамя он не поспел, ибо Гафиз уже скакал с ним в тыл, но решил хоть отомстить за него и со всей яростью набросился теперь на Арсения. Последний сразу почувствовал, что это серьезный противник. Его длинный и тяжелый меч казался вездесущим, и Арсений еле успевал отбивать сыпавшиеся на него удары. Его сабля была намного короче, достать ею до противника он почти не мог и, поняв, что только хладнокровие и выдержка могут принести ему победу, ограничивался пока обороной, ожидая какой-нибудь оплошки комтура, чтобы ею воспользоваться.
Долго ждать ему не пришлось: за спиной Маркварда, оттуда, где остатки его хоругви еще сражались с поляками, вдруг послышались тревожные, полные отчаяния крики. Это были всего лишь три слова, которые, передаваясь из уст в уста по рядам рыцарей, скоро стали отчетливо слышны и тут: «Grossmeister ist tot!» [588] . Значения этих слов Арсений не понял, но он сразу заметил, что они произвели ошеломляющее действие на его противника, который негромко повторил их и на мгновение опустил свой меч.
588
Великий магистр убит!
В ту же секунду стремительно послав коня вперед, Арсений сшибся с командиром вплотную и, выпустив саблю и повод, охватил его обеими руками. Марквард тоже бросил свой меч, ставший теперь бесполезным, они сцепились в железном объятии и каждый напрягал все силы, чтобы свалить другого с седла, в то время как их кони, тесно прижатые друг к другу, храпя и вертясь, топтались на месте.
Арсений был явно сильнее, — вскоре комтур начал сдавать и клониться на бок. Арсений нажал еще, но, падая, Марквард не выпускал его из рук, и на землю упали оба. Но тут уже все преимущества оказались на стороне Арсения: поверженный рыцарь в своих тяжелых доспехах был неповоротлив, как колода, и почти беспомощен. В одну минуту Арсений подмял его под себя и, передав своим нукерам, сам поднял саблю и снова вскочил на коня.
И вовремя: заметив, что татарская конница, подавляя сопротивление слабых сил ордена, находившихся с этой стороны, быстро продвигается к Грюнвальду и готова отрезать уцелевшим последний путь отступления, сюда уже спешил сам маршал Валленрод, во главе нескольких десятков рыцарей, оставшихся от его личной хоругви, знамя которой — широкий черный крест на белом полотнище — вез скакавший позади маршала знаменосец.
Резкими звуками трубы и высоко поднятым бунчуком сзывая к себе воинов своей тысячи, навстречу Валленроду двинулся Юсуф-бей. Началась последняя отчаянная схватка. Но силы были слишком неравны: несмотря на то, что рыцари были лучше вооружены и почти неуязвимы в своих доспехах, татары их подавляли числом,
Тысячник Юсуф-бей, соблазняясь не столько славой, сколько драгоценными доспехами маршала и его великолепным конем, занялся им лично. С изумительным для его возраста проворством он кружился на своем легком коне вокруг неповоротливого рыцаря, нанося ему удар за ударом и ловко увертываясь и отскакивая всякий раз, когда тяжелый меч последнего, казалось, должен был рассечь его надвое. Валленрод, уже несколько раз раненый, с каждой минутой слабел и защищался все более вяло. Наконец, Юсуф-бей улучил мгновение и сквозь решетку забрала острием сабли попал противнику в глаз, поразив его насмерть.
Увидев это, немногие еще сражавшиеся рыцари начали бросать мечи на землю и сдаваться. Знаменосец, окруженный со всех сторон, покорно протянул древко знамени подъехавшему Юсуф-бею.
Сражение кончалось. Лишь кое-где еще виднелись небольшие группы и отдельные рыцари, которые продолжали биться, предпочитая смерть позору сдачи. Но и с ними скоро было покончено.
Однако не все войско ордена было истреблено: благодаря тому, что победители, увидев возле Грюнвальда огромный обоз противника, бросились его грабить, позабыв все остальное, многим тысячам тевтонов удалось вырваться из окружения и уйти. Когда, покончив с обозом, поляки по приказу короля пустились в преследование, уже наступила ночь, и настигнуть они успели лишь немногих.
Быстро сгущались сумерки. Огромное поле, еще вчера отходившее ко сну в первозданном покое, звеня голосами цикад и курясь легким туманом, смешанным с запахом вяжущих трав и полыни, сегодня курилось дымом и кровью. Казалось, это не ночь, а сама смерть разворачивает над израненной землей свое черное покрывало. Всюду, куда ни погляди, в причудливом и кощунственном безобразии громоздились вспухшие трупы людей и лошадей, и было их столько, что разум отказывался верить тому, что одного дня достало, чтобы скосить всю эту страшную жатву.
Опрокинутые пушки, шлемы, щиты с гербами славнейших родов и с начертанными под ними гордыми девизами, обломки копий и мечи, выпавшие из коченеющих рук, валялись меж телами мертвых, густо усеяв землю.
Стоны и вопли умирающих поднимались и висли над полем, самое жесткое сердце могли бы они залить леденящей жутью и ужасом, если бы их не заглушали хмельные и ликующие крики победителей, которые обнаружили в обозе побежденных множество бочек с вином и теперь буйно праздновали победу.
Глава 25
«В начале ночи королевский глашатай Богута объявил по всему войску приказ: наутро собраться к часовне, чтобы воздать благодарение всевышнему Богу за дарованную победу, после чего взятые знамена и знатных пленников представлять королю».
Ян Длугош
Пьянство и разгул продолжались почти до рассвета. Воины — поляки, русские, литовцы и татары, простые и знатные, ибо всех уравняла и побратала на эту ночь победа, — с хохотом и криками выбивая у огромных бочек днища, черпали вино кто чем горазд, — шлемами, боевыми перчатками и даже сапогами. И пили сколько в кого вмещалось, пока сраженные хмелем, не падали рядом со сраженными железом.