Русь и Орда
Шрифт:
— А пошто он перед бедой приходит? Рази ж он злой?
— Приходит, чтобы человека о беде упредить. А коли ему уважение оказывать, он тогда не злой. Да оно и леший не злой, только что пошутковать над людьми любит.
— А водяной?
— Водяной — энтот похуже. Он дурить с тобою не станет, а враз тянет на дно. Однако и его умеючи задобрить можно.
— Откедова же, дедусь, вся эта нежить взялась?
— То бывшее воинство дьяволово, — пояснил дед Силантий. — Однова восстал дьявол на Бога и привел с собою рать несметную. Но воевода Господень, архангел Михаил, энту рать нечистую разбил во прах и низвергнул с небес. Попадали слуги дьяволовы на землю
— А какая еще нечисть бывает, дедушка? — допытывался Сеня.
— Да отвяжись ты от человека, репей! — прикрикнула на сына Фрося. — Глядите на его — десяти годов еще нету, а уже все ему знать надобно!
— Нехай учится, — сказал Лаврушка, — то ему на пользу пойдет. А ну, братцы, еще по чарочке! — обратился он к приятелям, подливая им браги.
— А вот и закушенье, — сказала Настя, ставя на стол миску с холодцом. — Отведайте, будьте ласковы!
— Эх, была не была, — сказал Захар, придвигаясь к миске. — Сыт уже я, да на хорошую еду еще кишку найду!
— Это так, — поддержал младший из дружинников. — На лакомый кусок в брюхе всегда сыщется уголок.
— Деда, — тихонько толкнул Сеня старика Силантия, — а волкулак — энто тоже леший?
— Эко сказал! Волкулак — энто оборотень, человек, обращенный в волка либо колдовством, либо своей охотой.
— И всякий может в волка оборотиться?
— Коли знает заговор, то может. Для этого надобно сыскать в лесу гладкий пень, покласть на него шапку и, сказавши заговор, кувырднуться через тот пенек. А чтобы вдругораз человечий образ принять, в обрат надобно кувырднуться. Но ежели, покуда ты волком бегаешь, кто-либо шапку твою унесет, оставаться тебе волком на веки вечные либо доколе тебя в том волке кто-нибудь не признает и по имени не окликнет.
— А как колдуны людей в волков оборачивают?
— С наговором накидывают на человека волчью шкуру либо обманом заставляют его переступить через веревку, свитую из волчьей шерсти. Колдуны да ведьмы любят сами волками оборачиваться, и с таким оборотнем повстреваться не дай Господь: ён, как упырь, крови человечьей ищет.
— Как же распознать, деда, волкулак энто или обнаковенный волк?
— У волкулака зубы всегда черные, как деготь, а глаза красные. Иной раз бывает, что у него усы человечьи.
— А коли на ём шкура обвислая, будто на вырост шитая, — добавил Захар, — энто значит не простой волкулак, а колдун либо ведьма в волчьем образе. И только когда такой оборотень крови надуется, тогда на ём и шкура натягивается впору.
— Помнишь, дедушка Силантий, — вставила Настя, — как в запрошлом году осенью к нам на деревню волкулак забег? Вот страху-то было!
— Как же, помню. Он тогда к кажной избе подбегал и все норовил внутрь заглянуть.
— Ох и испужались мы! Как увидели, что он от избы к избе бегает, дверь приперли снутри дрючком, а сами все на полати сбились и ну Богу молиться!
— Ну и что же было? — спросила Фрося.
— Худого он никому не сделал. Обежал всю деревню и утек обратно в лес, — сказала Настя.
— Тут дело известное, — пояснил Силантий. — Покеда он волком-то рыскал, ктось у него шапку с пенька украл. Вот он ее и шукал повсюду.
— Это что, — сказала Фрося. — А вот летось приезжала моя кума из Смоленщины и сказывала, что у них колдун целую свадьбу в волков оборотил, и людей, и лошадей — всех до единого!
— Ну, уж это, мабуть, того, — усомнился Захар, — чтобы целую свадьбу…
— Да уж кума мне врать бы не стала! Я ее добро знаю: она такого греха на душу не возьмет!
— Как
— Выдавал там один богатей дочку замуж. И в самый тот час, когда уже готовились в церкву, к венцу ее везти, зашел к ним во двор странник и набивается, чтобы и его на свадьбу позвали. Ну а отец-то невесты и укажи ему на ворота. Ухмыльнулся тот странник и ушел, не промолвив и слова. Вот, значит, съездили в церкву в соседнее село, обвенчали молодых и под вечер на трех либо на четырех повозках в обрат ворочаются. Веселье, вестимо, песни, лошадей гонят вовсю, и наземь никто не глядит. А тот странник в перелеске положил на дорогу веревку из волчьей шерсти, и только, значит, свадьба через тую веревку с разгону пронеслась — так все разом волками по полю и рассыпались!
— Вот это да! — воскликнул Лаврушка. — Видать, силен был колдун! Так, значит, все и пропали?
— А вот погоди. Ну, стало быть, дома ждут молодых из церквы, а их нет и нет. Уж на ночь глядя, сгонял кто-то на село, там ему говорят: давно, мол, обвенчались и в обрат уехали. Мать дома плачет, убивается, не знает, что и думать. Только уж под утро слышит — волк под самым окном избы воет, да так жалостливо, ну прямо как человек плачет! Ночь была светлая, выглянула мать в окошко и видит: сидит прямо перед ней волчица, на нее глядит, а у самой слезы из глаз так и льются! И надоумил ее Господь, крикнула она во весь голос: «Марьюшка, да ужель это ты?» И враз ее дочка снова человеком стала. Ну, рассказала она, что с ними в лесу произошло, и понеже все те волкулаки вблизи от деревни бегали, мало-помалу родные их всех опознали, и, кого окликали по имени, тот мигом сам собою оборачивался. Только лишь кони пропали вчистую!
— Хвала Господу, что эдак-то кончилось, — промолвил дед Силантий. — А кабы колдун на них особый наговор положил, так и деревни бы своей не нашли. Забежали бы невесть куды, где их никто не знает, и остались бы навеки волками.
— А вот я тоже слыхал от бывалого человека, — вставил один из дружинников. — Обманом закабалил боярин некоего смерда из ихнего села, а тот малое время спустя повстревался в лесу с чужим стариком да ненароком и рассказал ему о своем горе. Ну, старику этот бедолага, видать, по душе пришелся. Достает он из котомки пояс кожаный, вельми казистый, с серебряными наковками, и говорит тому: «Подсунь как-либо этот пояс своему боярину, токмо гляди, ни в коем разе сам его не надевай!» Взял, значит, смерд пояс да невдолге и повесил его на перилах боярского крыльца, как раз к тому часу, когда боярин выходил поглядеть, что в хозяйстве деется. Повесил, а сам затаился за овином и ждет, что дальше будет. Вот вышел боярин, увидал пояс, повертел его в руках, а потом и примерился им до своего пуза. И только застебнул пряжку, разом оборотился в волка! Но того, видать, сам не сообразил и стоит, значит, на месте как ништо не бывало. Глянул туды кто-то из челяди и крик поднял, — волк на крыльце! Ну, тут кто за вилы, кто за дрючок, собак, вестимо, спустили, и пришлось нашему боярину дать деру в лес. Только его и видели!
— Дело ясное, — сказал Силантий. — Тот пояс, стало быть, из волчьей кожи был сделан.
— Да, чего только не бывает на свете, — отозвался Лаврушка. — Ну-ка, Настя, подбрось нам блинков, покеда нас никто не заколдовал!
— Чур тебе, безумный! — испугалась Фрося. — Нешто можно такое говорить? Как раз беду накличешь!
— Ништо, — успокоил Лаврушка. — Гляди, я за сучок держусь, стало быть, меня нечистая сила слышать не может!
— Дедушка, а какая еще нежить бывает? — тихонько спросил Сеня у старика.