Русь земная и небесная
Шрифт:
Будто нет ни времен, ни границ!
Пусть крутые грядут перемены,
Но забвенье не ждет твоих книг:
Они вечно пребудут нетленны,
И в мирах отзовутся иных!
АЛЕКСАНДРУ ИСАЕВИЧУ СОЛЖЕНИЦЫНУ.
Ты – мученик "зловонных труб "ГУЛАГа".
Он выстрадан – твой мрачный пессимизм!
Всегда клеймил ты с дерзостной отвагой
Мрак сталинизма; тухлый брежневизм;
Позор и кровь афганской
Цинизм и лицемерие вождей;
Засилье догм, неистовство цензуры,
Забитость в рабство ввергнутых людей!
Ты в клочья рвал сердца и ранил души
Всем тем, что претерпел и вынес сам:
Десятки лет врывался в наши уши
Твой голос по различным "голосам"!
Тебя травили штатные писаки;
Не раз сажал всесильный КГБ:
Ты точно знаешь, где зимуют раки,
И что у нас на "Г", и кто – на "Б"!
И, воскрешая даты роковые -
То страшный Август, то – шальной Февраль,
Ты вопли погибающей России
Доносишь к нам сквозь вековую даль!
А вот и Цюрих на альпийских склонах.
И Ленин в нем – ну прямо как живой:
Грозит владыкам, что сидят на тронах…
И мнит себя Евразии главой!
Все слабости его и все причуды
Ты беспощадно вытащил на свет:
Все, что о нем писали лизоблюды -
Поблекло, сникло и сошло на – нет!
Но нет кощунства – есть лишь неприятье
Пусть и великих, но опасных дел:
Мы ощущаем, что лежит проклятье
На всем, в чем он как – будто преуспел!
Ты – самый мрачный из пророков наших.
Но грех тебя порочить и винить:
Мы все, как видно, мало ели каши,
Чтоб вклад твой в наши души оценить!
НОВЫЙ ЖИТЕЛЬ ЗЕМЛИ.
(Посвящается сыну.)
Половодье слепящего света
И победно – мучительный крик -
И богаче вдруг стала планета -
Европейский ее материк!
Этот крошечный чудо – комочек
Будет мыслить, любить и страдать…
Этот трепетный жизни кусочек
Станет строить, творить, созидать!
Он столкнется с жестокостью, ложью,
Всем, чем слаб и велик человек,
И постигнет когда – нибудь с дрожью:
Краток, зол человеческий век!
Сохрани его, Бог, и помилуй,
От напастей и бед огради,
Дай узреть Твою правду и силу,
Счастьем верить в Тебя награди!
ПОРТРЕТЫ СОВРЕМЕННИКОВ.
ПАМЯТИ АНДРЕЯ ДМИТРИЕВИЧА САХАРОВА.
Твой гений, разбудив могучий Атом,
Планету страшной Бомбой ужаснул.
Сочтя
Ты стал Борцом и Правде присягнул.
Но власти лишь визгливо оскорбляли
Того, кто взялся совесть в них будить,
Травили, клеветали и ссылали…
Но не смогли сломить и победить!
Тех злых гонений тягостная повесть
Для всех нас – несмываемый позор!
Но жил ты – и жила в России Совесть,
И выносила строгий приговор
Правителям бездарным, лицемерным,
В бесправие повергнувшим народ,
Средь серого безвременья и скверны
Всем правдолюбцам кляп забившим в рот!
Но вот забрезжил робкий луч надежды,
И Перестройка началась в стране:
Хвосты поджали чванные невежды,
Но сумрак лжи растаял не вполне…
Однако ты был избран депутатом,
И голос твой услышала страна:
Он был негромким, даже хрипловатым,
Но боль и Правда в нем была слышна!
Ты не умел ловчить, вещать с оглядкой,
Давая этим козыри врагам,
И все столпы отжившего порядка
В твой адрес подымали вой и гам!
Итог суров и страшен – ты в могиле:
Еще один Пророк ушел от нас!
Нас боль и горе тяжко придавили;
Мир стал беднее в этот скорбный час!
Но ты остался гордостью России,
И в ряд ее героев прочно встал:
Все претерпел и вынес, как Мессия:
Твой подвиг жив – он даром не пропал!
ГОРБАЧЕВ.
В два года схоронили трех генсеков.
И вот в Кремле – о чудо – прогрессист!
В конце столь ужасающего века
Правитель – либерал! Идеалист!
Почти всегда весьма суровы были
Все наши реформаторы! А тут…
Уж как его сперва мы возлюбили:
Неужто впрямь дышать стране дадут?
(Теперь – то мы, конечно, понимаем -
Пройдя через развал, через позор:
Cудьбой страны, как мячиком, играем -
Отсюда зла чудовищный напор!)
Нет! Он отнюдь не из прекраснодушья
Ослабил вдруг железную узду:
Стране грозило тяжкое удушье,
Она впадала в кризис и нужду!
Наш новый вождь не очень был подкован
В искусстве править: вскорости устал
Народ от авантюр: был уготован
Его затеям горестный финал!
Мы жили плохо, но хоть как – то жили:
Пусть до Европ нам было далеко,
Но нищета и гибель не грозили…
Теперь – и выжить стало нелегко!
А почему? Да потому, наверно,
Что принуждать привыкли нас к труду…
И вдруг – свобода! На заводах, фермах,