Русь. Строительство империи 3

Гросов Виктор

Десятый век! Не картошки тебе, не помидоров… Зато мясо — на любой вкус. И грибы, и ягоды, и мед… Все натуральное, свежее, прямо с земли, из леса, из реки.

И когда только все это успели приготовить? Или просто осталось с предыдущей трапезы и просто подогрели все на очаге?

Мы уселись за стол. Я напротив Ильи, Ратибор — по правую руку от меня. Служка, ловко орудуя ухватом, поставил перед каждым глиняную миску, положил деревянные ложки.

— Угощайся, Илья, — сказал я, кивая

на яства. — Не обессудь, чем богаты, тем и рады.

Илья от угощения отказываться не стал. Взял ломоть медвежатины, откусил — с явным аппетитом.

— Хлеб-соль води, а правду говори, — произнес я, решив, что пора переходить к делу. — Рассказывай, Илья, как живешь-можешь? Как служится тебе у князя Игоря?

Илья, пережевывая, неопределенно хмыкнул.

— Служится… как служится, — ответил он, явно не желая вдаваться в подробности. — Гонцом, как ты уже знаешь.

— Да уж, — я покачал головой, — не та это должность для такого богатыря, как ты.

Глаза Ильи сверкнули. Он отложил ложку, сжал кулаки.

— Я при Святославе воеводой был, — глухо произнес он. — Верно служил князю. Верой и правдой.

— А что ж потом случилось? — осторожно спросил я. — Почему в гонцы разжаловали?

Илья помрачнел. Видно было, что эта тема для него болезненна.

— Князя Святослава не стало, — выдавил он, с трудом подбирая слова. — А с ним и моя служба закончилась.

— Знаю, что не стало, — кивнул я. — Погиб в бою с печенегами. Великий был князь, храбрый воин. Жаль…

— Жаль?! — Илья вскинул голову, в глазах его вспыхнул гнев. — Ты говоришь — жаль?! Да ты знаешь ли, как он погиб?!

Я промолчал, давая Илье выговориться. Ратибор напрягся.

— На моих глазах все было! — продолжал Илья, голос его дрожал от. — Я был рядом! Я должен был его защитить! Но не смог…

Он замолчал, тяжело дыша. Ратибор сочувственно положил руку ему на плечо.

— Расскажи, Илья, — тихо сказал я. — Выскажись. Легче станет.

Илья, немного успокоившись, начал свой рассказ. Говорил он отрывисто, будто каждое слово давалось ему с трудом.

— Пошел Святослав на печенегов, а Киев был в осаде. Я тогда столицу и оборонял с горсткой лююдей.

— Как же так? — изумился я. — Неужели князь не оставил в Киеве достаточно войска для защиты?

— Оставил, — кивнул Илья. — Но печенегов было слишком много. Они, как саранча, облепили город со всех сторон.

— И что же Святослав?

— Он спешил на выручку Киеву, — продолжил Илья. — Шли день и ночь, не жалея коней. Но не успели…

Он снова замолчал, и в этой тишине повисла вся тяжесть трагедии.

— Когда он подошел к Киеву, — глухо произнес Илья, — было уже поздно. Город пылал. Печенеги прорвались внутрь…

—

А дружина, что была в Киеве? — спросил я. — Неужели не смогла отбить атаку?

— Дружина билась храбро, — Илья покачал головой. — Но силы были неравны. Печенеги задавили числом. Они ворвались в детинец…

Он замолчал, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— И что же?

— А там… — Илья с трудом выговорил, — там была семья князя.Жена его… дети. Всех… всех посекли. И меня там посекли. Но я смог выжить.

Я представил себе эту страшную картину: печенеги, ворвавшиеся в княжеский терем, кровь, крики, смерть. Илья, видевший все это своими глазами, должно быть, пережил настоящий ад.

— А сам Святослав? Он что же, не смог пробиться к семье?

— Он бился, как Перун, — Илья поднял на меня полные боли глаза. — Прорубался сквозь толпы врагов… Но их было слишком много… Они окружили его… И…

Он не договорил. Да и не нужно было. Я и так все знал. Святослав погиб, защищая свою семью, город и землю. Погиб, как герой, но слишком поздно.

— И ты видел это? — тихо спросил я.

Илья кивнул.

— Видел. Я был рядом. Я пытался. Но…

Он снова замолчал, не в силах продолжать. Я понимал его. Понимал его боль, его отчаяние, его чувство вины. Он, могучий богатырь, не смог защитить своего князя.

— А потом? — спросил я, нарушая гнетущую тишину.

— Потом… — Илья с трудом выпрямился. — Потом мы отбили город. Перебили печенегов… Но князя и его семью было уже не вернуть…

— И тебя разжаловали? — осторожно спросил я.

Илья кивнул.

— Новый князь… Игорь. Он не доверял мне. Считал, что я виноват в гибели Святослава.

— Но ведь ты сражался!

— Да, — кивнул Илья, — но не уберег. И этого мне никогда не простят.

Мы еще долго сидели за столом. Илья рассказывал о своей службе при Святославе, о походах, о битвах. Рассказывал неохотно, словно вороша прошлое, причинял себе боль. Но я слушал, не перебивая.

Илья Муромец, могучий богатырь, оказавшийся в опале, разжалованный в гонцы. Это было несправедливо.

Слушая его рассказ, я невольно сравнивал Илью с Добрыней и Алешей. Мои богатыри, верные, надежные. Но Илья… В нем чувствовалась какая-то иная мощь, какая-то первозданная сила, словно он был высечен из цельного куска гранита.

Игорь, не сумев оценить Илью, совершил большую ошибку, которую я мог бы использовать в своих интересах.

В голове начала складываться дерзкая, рискованная, но заманчивая идея. Переманить Илью на свою сторону. Сделать его своей правой рукой. Такой союзник, как Илья Муромец, многократно усилил бы мою дружину, сделал бы Переяславец неприступным.