Русачки (Les Russkoffs)

Каванна Франсуа

Я спросил:

— Когда и где?

— Да, кажется, в августе, ну да, в Штеттине. Она была в том большом

русском лагере для репатриантов, который соорудили под Штеттином. Сказала, что долго тебя искала, что солдафоны ее увезли, но что она убежала и потом вернулась туда, где вы были вместе, а потом исколесила страну во всех направлениях, спрашивая, где ты, и в конце концов, — что было делать, — она попыталась оттянуть свою репатриацию как можно дольше, в надежде, что ты, наконец, появишься…

В Штеттине… В августе… Надо было бы мне задержаться еще месяца на три… Мне не хватило

упорства, вот что. Не все из породы героев…

И снова я переключился на Штеттин. Но Штеттин отныне стал польским. Невозможно туда попасть. Как и в советскую оккупационную зону. Холодная война наступила, и все мои ходатайства, чтобы поехать туда или чтобы меня послали с миссией расследования от ссыльных по трудовой повинности, наталкивались на русское «НЕТ».

Но не все еще сказано. Когда-нибудь, не знаю как, но туда я поеду. На Украину, в Харьков. Найду ее. А пока что беру уроки русского языка.

Опять пошел на работу. Приходится жить, если со смертью не получилось.