Русалии
Шрифт:
Циничная сучка с разбитым сердцем…
Юля встретила Влада Покровского, лучшего друга Макса, много лет назад, влюбилась в уже женатого мужчину страстно, без памяти, отдалась сразу, как он захотел, и спала с ним до последнего дня своей жизни. И сына она родила от любовника, а не от мужа.
С годами тон дневников изменился, суждения стали более взрослыми, умными и… более несчастными.
«Муж оказался очень удобным в быту, а как отец – выше всяких похвал. Исключительный. Если б не нужно было ложиться с ним в постель, то всё было бы просто замечательно. Если бы можно было их объединить в одного человека, и был бы днём Макс, а ночью Влад! Жалею мужа,
Последняя тетрадь начиналась прошлым летом, на страницах тут и там попадались размытые пятна, почерк сбивался, был неровным, Макс подозревал, что жена частенько писала пьяной и, жалуясь единственному своему другу на судьбу, нередко плакала…
«Про Лёнечку я Владу не скажу. Все вокруг твердят, что мальчик похож на меня – волосы, глаза. Глупость! Как они не видят в нём красоту его отца?! Но это к лучшему, Паша не переживёт такого удара. Почему Снежана делала аборты? Он молчит, всё так странно… Если он уйдёт от этой гадины, то сына оставлю Паше, теперь я уже не смогу их разлучить, страшный грех, преступление…» и дальше совсем уже разъезжающимися во все стороны буквами: «Боженька, миленький, сотвори чудо, сделай так, чтоб мы были с ним вместе! Сил моих нет, казни египетские, умоляю, дай, дай мне Влада!»
Это были последние строки.
Макс собрал все тетрадки в стопку, отнёс в баню и сжёг там в печке. Хорошенько пошевелил пепел. Вернулся в дом, лёг в кровать и моментально уснул.
Наутро он отвёз мать с сестрой в аэропорт. Они сидели на скамейке возле терминала, Макс держал Анечку на руках, она плакала, а он целовал её и вытирал ей пальцами слёзы.
– Сыночек, ты держись тут… Что поделать? Все там будем…
Макс улыбался:
– Не беспокойся, мама, теперь я справлюсь. Вчера я собрал все её вещи, а сегодня, ещё затемно, отвёз на задний двор за магазином – может, кому понадобятся. И, знаешь, как-то отпустило.
У матери загорелись глаза, она зашептала:
– Душа её отлетела, царствие небесное! Истину в народе говорят, с сорокового дня легче сердцу делается! – она перекрестилась, потом посмотрела на часы, – Павлик, может, угостишь Анечку мороженым? Время ещё есть, и я хочу пробежать здесь по магазинам – духи, помадку новую куплю…
Макс посмотрел на сестрёнку, та плакать перестала, улыбнулась, обняла его за шею. Он рассмеялся и повёл её за руку к ближайшему кафе.
…Обычным серым утром, Макс поднялся на рассвете, убедился, что Лёня спит, оделся, взял корзинку и вышел через заднюю калитку со двора. На лесной тропинке он без разбора срывал все попадающиеся грибы – сыроежки, подберёзовики, лисички, маслята… Через полчаса корзина была с горкой.
Макс шёл на звук пилы. Он выбрался на светлую полянку, остановился. Влад Покровский распиливал лежащую во мху берёзу на ровные одинаковые полешки. Напилил, заглушил двигатель, вытер пот со лба. Макс откашлялся. Влад резко обернулся:
– Пашка! Фу, чёрт, напугал! Ты что здесь делаешь?
Макс чуть приподнял корзинку:
– Грибы собираю.
Покровский фыркнул:
– Ну, и швали же ты наломал! В бор надо, говорят – белый пошёл.
– Да, я слышал… Я давно хочу с тобой поговорить, Владик.
– Как ты узнал, что я буду тут?
– Илья вчера сказал.
– Вот трепло! – усмехнулся Влад, – Я, видишь, берёзку на угли завалил… Приходи вечером, посидим, выпьем! Вам со Снежкой, так и быть, мяса нажарю, себе овощей,
– Владик, я нашёл Юлины дневники.
Влад улыбаться перестал, сильно побледнел. Они долго молчали, потом Влад, наконец, заговорил:
– Старик, мне очень жаль, но она была со мной раньше. Это только её решение – выйти за тебя. Если веришь словам – я много раз пытался выпутаться из этого, прекратить, но она ни в какую…
Макс выбил ему передние зубы, сломал два ребра, вырвал руку из сустава и, хорошо понимая, что это не по-мужски, несколько раз со всей силы пнул армейским ботинком уже поверженного противника в пах.
Покровский был одного роста с Максом, той же силы, в юности они вместе занимались борьбой, но в груди у Макса горела такая злоба и ненависть к этому биологическому отцу его, Макса, сына, сына оставшегося единственным якорем в этом океане одиночества, что он справился с Владом просто играючи, тот ни на один удар не сумел ответить.
Влад почти месяц провёл в больнице, следователю он сказал, что в лесу распиливал упавшее во время грозы дерево, с целью заготовки дров, на него напали сзади, он не видел, ни кто это был, ни сколько было нападавших, его избили, вытащили из кармана рабочей куртки кошелёк и сняли с руки часы.
– Наркоманы, наверное, – пожал плечами следователь, мысленно уже закрывая дело.
С тех пор Макс с Владом не перекинулись ни единым словом, лишь изредка, на людях, обмениваясь кивком головы. Деревенские такой разрыв многолетней дружбы объясняли депрессией, в которую, по их мнению, совершенно законно, впал Макс, после потери молодой любимой жены.
Сам Макс о жене не думал и не вспоминал, спалив свою любовь вместе с дневниками в печке старой бани на заднем дворе. Всё, что у него оставалось, за что он сумел зацепиться в жизни, были сын и собаки. Его лабрадоры.
… – Да. Потеряла управление, слетела с трассы, врезалась в дерево. Весь капот в гармошку, – Макс вздохнул, – Но прошло уже семь лет, всё отболело и мы с Лёнькой привыкли жить вдвоём.
– И всё это огромное хозяйство на Вас! Ещё и мальчик нездоров…
– Одному мне, конечно, не сдюжить. У меня работают две женщины из соседнего села, сёстры. Приходят по очереди, дом полностью на них – уборка, стряпня. Они говорят мне, что необходимо купить, и я пару раз в неделю мотаюсь в город по делам и за покупками. Во дворе, на территории, я всё делаю сам. С биглями с грехом пополам мы с Ильёй управлялись, но с лабрадорами мне нужен помощник. И необходимы ещё волонтёры, а где их взять – ума не приложу! Нужны серьёзные, ответственные люди, а не какая-нибудь влюблённая парочка, которая решила взять себе живую игрушку на время. Собака должна быть подготовлена к работе!
– Вы разве не щенками их продаёте? – изумилась Алекс.
– Нет.
…С лабрадорами всё получилось вообще случайно. Когда Макс таскал по всем питерским светилам медицины отказывающегося ходить Лёню, он, сидя в очереди к детскому психологу, познакомился с женщиной, у которой была дочь с проблемами общения и социальной адаптации. Слово за слово и Светлана, очень милая, интеллигентная женщина, с несколько увядшим, но привлекательным лицом, двумя-тремя годами старше Макса, рассказала, что какой-то именитый терапевт посоветовал ей завести для девочки животное-компаньона. Светлана рассчитывала взять по объявлению какого-нибудь беспородного полосатого котёнка, но дочка решительно заявила, что хочет гончую английскую собаку, как с картинки, а теперь плакала, канючила, и ещё больше замыкалась в себе.