Русалка в академии
Шрифт:
Наконец, после длительных речей обоих адвокатов судья встал, активировал артефакт, который создавал тишину в зале и при этом делал его голос громче, и, после витиеватых реверансов, провозгласил:
— ... суд города Уркатоса постановляет, что женщина может считаться «потомком» человека, ибо никем еще она ему быть не может, а значит госпожа Жильета Тувер должна быть признана подходящей под условие наследования имущества господина Мальверика. Гильдия ювелиров, которая хранит наследство умершего должна выдать его или указать на иное условие, которое было
Повисла пауза, адвокат гильдии о чем-то пошептался со своими доверителями, а потом, прокашлявшись, заявил:
— Гильдия ювелиров считает, что госпожа Тувер, хоть и является потомком их прежнего главы, не может быть его наследницей, так как она не соблюла последнее условие своего прадеда. А именно, она не является признанным мастером гильдии.
В зале зашушукались, а я выдохнула. Мы этого ожидали.
Госпожа Фенерворс подняла руку, показывая, что хочет взять слово, и судья ей кивнул, позволяя:
— Мы ходатайствуем о проведении экзамена для госпожи Тувер на звание мастера, раз признания ее мастерства всем городом, страной и даже за ее пределами господам из совета гильдии ювелиров недостаточно, — спокойно заявила адвокат. — Но также мы ходатайствуем о том, чтобы экзамен был проведен публично и с привлечением других мастеров-ювелиров, не входящих в состав гильдии Уркатоса и не связанных с нею.
— Это оскорбительно, ваша честь! — вскричал адвокат гильдии. — Эта женщина буквально обвиняет совет гильдии ювелиров Уркатоса в некомпетентности и необъективности!
— Не «эта женщина», а «госпожа адвокат» или «адвокат Фенерворс», — спокойно поправила она. — И замечу, что королевским судьям тоже запрещено выносить решения по делам, в которых участвуют их друзья, родственники и знакомые, а также в которых они материально заинтересованы. И королевские судьи, насколько мне известно, не считают это оскорблением. Всем этим судом гильдия ювелиров Уркатоса показала, как она не желает расставаться с наследством своего прежнего главы, то есть подтвердила заинтересованность. Логично, что мы требуем публичного рассмотрения этого вопроса.
Адвокат защиты еще хотел что-то возразить, но неожиданно один из его подзащитных его остановил и кивнул, а после бросил взгляд на лорда Уркатороуса.
— Что ж, — решительно произнес судья, — я должен обдумать и прочесть документы о ходатайстве. Обсудим этот вопрос после обеденного перерыва.
Во время обеда большая часть публики разошлась, Жильета о чем-то принялась совещаться с госпожой Фенерворс. Я же посидела на месте, поглазела по сторонам, а потом решительно подъехала к отгороженной от основного зала бортиком трибуне, где с независимым видом восседал лорд Уркатороус.
— Что вы хотите? — спросила прямолинейно.
— Простите? — он недоуменно выгнул бровь, притворяясь, что не понимает.
— Что вы хотите? Зачем пришли?
— Это открытое заседание, — он изогнул губы в ехидной улыбочке, которая меня окончательно взбесила.
— Оставьте уже Жильету в покое! Сколько можно ее мучать? Неужели вы настолько пострадали
— Я ей не мщу! — возмутился лорд.
— А как же это называется? — ухмыльнулась я. Он промолчал, поэтому я продолжила: — вы не позволяли ей нормально работать в городе. Во все лавки, куда она устраивалась, приходили доброжелатели и сообщали, что, если ее не уволят, дело разорится. Как это еще назвать, если не преследование? Вы осознанно вгоняли своего собственного ребенка в нищету! Но это закончено, вы слышите? Она больше не зависит от вас, она сделала себе имя и, даже если моя лавка разорится, ее, как мастера, знают уже по всему миру, ее работы с удовольствием покупают и в Халифате, и в Эльфире. Поэтому хватит уже, слышите? Хватит ее мучить!
Лорд смотрел на меня глазами, полными недоумения, а потом поднялся с места и все же вышел из своей ложи, встал со мной рядом:
— Я не знал об этом и, тем более, не делал.
Я посмотрел на него скептически.
— Это правда! Я никогда никого не посылал и не преследовал дочь. Я... знал, что у нее неприятности, предлагал ей вернуться в семью. Я желал для нее лучшей доли!
— У нее и так все хорошо, — возмутилась я. — Она знаменитый мастер-ювелир!
— Но ей приходится работать...
— Я люблю свою работу, папа. Я никогда не хотела заниматься ничем другим, — к нам незаметно подошла Жильета и вклинилась в разговор.
— Но, если бы ты осталась в семье, тебе не приходилось бы работать ради пропитания, ты могла бы просто делать это ради собственного удовольствия...
— Но только так я смогла стать настоящим мастером, — Жиль передернула плечами, будто от холода. — Если бы это было лишь развлечение скучающей барышни, я никогда не достигла бы таких высот. Только посвятив себя занятию полностью, можно добиться в нем профессионализма.
— Я лишь хотел... — вновь проговорил он.
— Я знаю. И я тебя ни в чем не виню. Я знаю, что ты так проявлял свою любовь. Но... я бы хотела, чтобы ты уважал меня и мои желания.
Лорд Уркатороус несколько секунд молча смотрел на дочь и лишь затем медленно произнес:
— Ты заслуживаешь уважения сильнее, чем все мои дети. Я горжусь тобой, дочь.
— Папа... — в глаза Жиль блеснули слезы, и она быстро-быстро заморгала, стараясь их сдержать.
— Так значит, вы не будете больше ставить нам палки в колеса? — не выдержала я, нарушая торжественность момента.
— Я никогда и не думал вам вредить, — качнул головой лорд.
— Но вы скрывали завещание! — возмутилась я.
— Я не думал, что Жильета сможет когда-нибудь приблизиться к его исполнению, только измучается, пытаясь этого достичь. Но я видел твои последние работы... ты очень выросла как мастер, — он смотрел на Жильету взглядом полным любви, но моя подозрительность все равно не утихала.
— А зачем же вы тогда здесь? — сощурилась я.
— Чтобы стать свидетелем очередной победы своей дочери, — нежно улыбнулся лорд Уркатороус.