Русалка в черной перчатке
Шрифт:
– Не слишком, – призналась Вероника Сергеевна. – Общаемся, только когда пересекаемся на рынке. Она там продает лесное все – ягоды, травы, грибы, сама ничего не выращивает. Но она там очень редко бывает… Признаться, я ее и не видела давно. К своему стыду, не знаю, жива она или нет!
– Вот мы ее и навестим, – решила Вика. – Заодно проведаем! Если ей не захочется с нами говорить, просто уедем.
– Не думаю, что она вас прогонит. Во всем, что касается баек, она прямо эксперт… Мне иногда кажется, что она в каком-то своем мире живет, который весь из баек состоит…
Маленькая деревенская церковь не запиралась никогда. В условиях современного мира это был несколько наивный ход, и все же старый священник был верен своим принципам. Он лично знал всех жителей и не сомневался, что никто из них не польстится на церковное имущество. Когда же ему намекали, что деревня – это не закрытый объект, туда кто угодно заехать может, он лишь смиренно склонял голову:
– На все воля Божья. Если Ему будет угодно, то церковь эту и молния сожжет.
Он считал, что доступ в церквушку должен быть предоставлен в любое время дня и ночи. Однако за годы его службы в этой деревне не было не только нападений и грабежей, но и внеурочных визитов. Деревенские жители посещали церковь не редко, но в основном в предсказуемые часы.
Поэтому однажды, войдя в церковь с утра и осознав, что его кто-то опередил, священник был удивлен. Часы показывали, что нет еще и шести. Он пришел не на службу, а для уборки – это он всегда делал сам.
Мужчину он застал у иконостаса. Тот ничего не делал, лишь стоял и смотрел на образа. При недостатке освещения можно было разглядеть разве что его высокую худощавую фигуру, да еще то, что одежда у него темная. Рядом с ним стояла большая спортивная сумка, набитая до отказа. При этом священник видел, что крупных пропаж в церкви точно нет – все иконы висели на своих местах. Следовательно, содержимое сумки незнакомец принес с собой.
Мужчина услышал шаги, обернулся через плечо, но убедившись, что это всего лишь священник, снова повернулся к образам.
– Чегой-то вы, батюшка, такой беспечный? – хрипло спросил он. – Я бы, если бы хотел, уже сжег тут все. Или украл. Или еще что.
– Сжечь церковь можно и снаружи, а украсть что-то – разбив окно. Но вы ничего не украли.
– Откуда знаете?
– Чувствую, – пожал плечами священник. – Не такой вы человек, чтобы из церкви красть.
Незнакомец глухо рассмеялся, и в этом смехе не было абсолютно ничего веселого. Тем не менее язвить и насмехаться он не стал, хотя многие именно так и поступали.
– Вы меня искали? – спросил священник.
– Честно? Я Бога искал. Но, кажется, нет его… Вот если скажу, что нет, что тогда ответите?
– Ничего.
– Вот оно как! – присвистнул мужчина. – А что, платят попам нынче плохо? Почему без усердия работку свою выполняете? Вам полагается меня убеждать, что есть Бог, и надо церкви жертвовать поэтому!
– Нет у нас такой обязанности, – мягко улыбнулся священник. – А все, что нужно доказывать, будет доказано не нами. Рано или поздно, и каждому по-своему.
– Знатно заливаете! Хоть
Странный гость повернулся, шагнул ближе к свету, и стали видны многочисленные татуировки, покрывавшие его руки и шею. На лице не было ни одной.
Такие татуировки священник знал, видел не один раз. Умом понимал, что этот человек способен выполнить все угрозы скептиков, призывавших запирать двери… Даже убить способен. Но в душе тревоги не было.
– Я могу вам чем-то помочь?
– Помочь? – незнакомец задумался. – А вот и нет… Можете попробовать ответить на вопрос.
– Какой же?
– Вот если кто человека убил… То ему обязательно самому умирать? Как же это… Как око за око и зуб за зуб?
– Не бывает так однозначно, – покачал головой священник. – Решения, кому и за что, принимаются не нами.
– Но кем-то все-таки решается! А что делать, если я повлиять на решение хочу? Или нету у меня такого права уже?
– Это никому не известно. Но смею предположить, что шанс повлиять дается всегда…
– О, уже интересней! – хохотнул незнакомец. – Что ж за шанс такой? Волшебная возможность стать хорошим?
– Возможность принести мир и покой в свою душу. Но какой она будет, в какой форме придет… Этого никто и не знает.
– Так я ж ее проморгаю!
– Не проморгаете. Как появится, сразу узнаете.
– Вот умеете вы, попы, так сказать, чтобы за душу взяло, – заметил мужчина. – И ты умеешь… Ты уж извини, что «выкать» перестал, привычка… Вас этому учат, что ли?
– Чему?
– В души лезть!
– Нет. Если хотите, я могу вас исповедовать…
Взрыв хриплого хохота поднялся к сводам церкви.
– Исповедовать? Меня? Нет уж, уже прокурор исповедовал! Не нужно мне это отпущение грехов на словах. Кому грех сделал – тот пусть и отпускает, только это правильно. А если человека нету, то и с грехами надо всю жизнь маяться.
– Иногда после исповеди становится легче.
– А мне не надо, чтоб легче! Мне нормально так, как сейчас. С остальным я сам разберусь. Ладно, поп, бывай, мне ехать надо. А церковь ты правильно не запираешь… Хоть и дурак ты поэтому.
Мужчина поднял сумку и направился к выходу. Священник не стал его ни задерживать, ни спрашивать. Просто проводил взглядом и перекрестил вслед. Несмотря на не самый приятный разговор, почему-то было ощущение, что произошло нечто хорошее.
А почему – священник не задумывался. Ему еще нужно было убрать церковь.
Пачку крупных купюр под иконостасом он заметил только через час…
Деревенские продукты оказались и правда неплохими. Аманда подозревала, что никакой разницы не будет, согласилась на поездку только потому, что сидеть все время на строительной площадке надоедало – и скучно, и шумно.
Но их усилия себя оправдали. Молоко, яйца, творог – все это было даже лучшего качества, чем при покупке на британских фермах. Или это ей так повезло? Русская дама Вероника Сергеевна еще и густой мед им обещала заказать с частной пасеки, что Аманду особенно вдохновляло: она пробовала только жидкий мед.