Русалки-оборотни
Шрифт:
— Бабоньки, а у нас мухоморы кончились! — воскликнула кумушка, чья очередь подошла добавлять «приправы». — Как же мы про мухоморы-то запамятовали?
— Нечего причитать, — повысила голос самая старшая из собравшихся. — У Федоры спросить надо.
— Точно! — поддержала другая. — Она нынче — я сама видела — целую корзинку насобирала. Пускай делится.
— Не дам! — возразила, по всей видимости, сама Федора, сидевшая здесь же. — Мне они самой ох как нужны! Я их знаешь как искала? Все болота облазила! Без дождей-то большие не выросли, так
— Да зачем тебе столько?
— Примочку настоять хочу. Я и самогона бутыль для того припрятала. Знаете, как поясницу ломит — ни встать ни сесть по вечерам-то!
— Не жадничай, Федора, тут всего двух грибочков не хватает.
— Да и коли не поделишься, так не видеть тебе твоей примочки, как ушей!
— Это еще почему? — насторожилась Федора.
— Да потому, что твой же мужик без ентова вот зелья бутыль найдет и пояснице твоей ни капельки не оставит. Вот так-то!
— Эх, ваша правда, — вздохнув, признала та и, тяжело поднявшись с лавки, побрела домой за мухоморами.
Феликс отшатнулся в тень, кстати и куст калины, обняв ветвями, прикрыл.
Ну конечно, он снова оказался прав — никаких тайн и мистики, одно суеверие. Собрались почтенные кумушки, жены и матери семейств, и сообща варят зелье. Уж наверняка не для того, чтоб отравить, отправить на тот свет своих благоверных. Это ж полдеревни будет…
Уныло глядя под ноги, Феликс поднялся по склону к домам.
— Аты все подглядываешь? Ай-яй-яй, какой плохой мальчик! — промурлыкал мелодичный голос.
Феликс поднял голову — словно из-под земли у него на пути возникла белая фигура в ночной сорочке. Ведьма — та самая, что вчера носилась на помеле, чуть раньше дала жене «ирода» бутыль зелья, а сейчас грозила тонким пальчиком.
— Я… Не ради праздного любопытства, — коротко ответил Феликс.
— Ну разумеется. Это твоя святая обязанность: все разузнать, всех расспросить и сделать выводы. Ну и как? Что надумали?
— Простите?
— Когда будем строить?
— Что строить?
— Вам лучше знать. Часовню, церковь. А может, собор? Ведь вы за этим здесь?
— Да… Но я не знаю, это не от меня зависит.
Услышав это, ведьма надула губы.
— Мое дело — собрать сведения, Серафим Степанович отошлет отчет в епархию, — отчего-то пытался оправдаться Феликс. — Не мне решать, быть здесь часовне или…
— Ясно, — кивнула она, — Вот ты и стараешься, выведываешь. Вот досада, я тебя отвлекаю, а ты ведь торопишься к своему деду доложить о бесовских обрядах. Чтоб по утречку дедушка призвал провинившихся к покаянию.
— Вовсе нет, — ответил Феликс, стараясь не слишком разглядывать полуночное видение, закутанное поверх почти прозрачной сорочки в узорчатую шаль с кистями до пят, овеянное облаком струящихся, сияющих, будто лунный ореол, невесомых локонов. — Я не сомневаюсь, что все эти женщины не злоумышляют
— Ну как же нет? — засмеялась ведьма. Она тоже не спускала с Феликса глаз, даже обошла вокруг, чтоб рассмотреть получше. — Они их радости лишить хотят. Не навсегда, правда, пока только на время, чтоб в страду было кому в полях и огородах работать. Сам посуди, в такую пору на горькую время тратить никак нельзя.
— Понимаю, — кивнул Феликс.
— Вот и умница, — улыбнулась ведьма и собралась дальше идти своей дорогой, но тропка узкая — он удержал ее за тонкое запястье:
— Постойте! Должно быть, вам лучше всех известно, что происходит в деревне…
— Мне? — Соболиные брови удивленно взлетели. — Ах нет, вовсе нет, есть и поболе сведущие.
— Но что-то вы знаете? О русалках?..
— Ты все еще веришь в сказки? — перебила, смеясь, она. — В домовых-леших? А такой большой!
— И вам не кажется, что со всеми этими странностями нужно разобраться?
— Коли кажется, креститься надо, — освободив руку, заявила ведьма, — А то, чему быть, того не миновать. Слыхал такую мудрость? Уж ежели захочет девчонка в русалки податься, то и к печке привязывать бесполезно. А коль кому на роду написано по крышам лазить — того никакие запоры не удержат.
И кивнула куда-то в сторону. Феликс обернулся: на знакомой крыше, обнимая резного конька, опять восседал лунатик, бесстрашный в своем беспамятстве.
— Как же… — заикнулся Феликс, но собеседницы уже рядом не было, она исчезла, точно растворилась в синей темноте.
Глава 11
Склонялась ива над рекой,
На ней русалки отдыхали
И в воду камешки бросали…
Так был утоплен водяной.
Как и договаривались, лунатик на ночь дверь запер. Но это не помешало ему вылезти из дома через окно. Подойдя к настежь распахнутым ставням, Феликс услышал доносящийся изнутри дружный храп семейства. Честно натрудившись от зари до зари, родные и не подозревали, им и во сне не могло присниться, что кому-то из домочадцев взбредет в голову погулять при свете месяца.
Меж тем сомнамбула проделал все то же самое, что и обычно: взобрался на крышу, оседлал конька, «покатался» на нем несколько минут, потом затих, посапывая и причмокивая во сне.
Феликс решил на этот раз не лазить по деревьям. Похоже, каждую ночь повторяется одно и то же. Вряд ли стоит особенно беспокоиться — привычный маршрут лунатик проходит буквально с закрытыми глазами. Другое дело, если б его тянуло побродить по округе, вот тогда б он кого только не встретил…
Феликс огляделся: блуждающие огоньки по-прежнему перемигивались среди деревьев. Над рекой, из дымохода невидимой отсюда баньки, поднимался столб седого дыма. На пригорке перед лесной опушкой мелькнул тонкий силуэт. Даже за столь короткий миг Феликс угадал знакомую порывистую походку, змеей струящуюся до пят косу… Ну вот, теперь и у Глафиры появились неотложные ночные дела.