Русалочьи сказки
Шрифт:
– А я женщина, я баба!
А что делать тут, друзья!
Кто же будет Дед Морозом!
А мужиков нет ни хуя!
– Вот, - она налила водки и выпила, закусила помидором, - а этот хрен мне говорит: «Я поклялся, что женюсь на первой встречной женщине. Вы – первая встречная. Будьте моей женой!»
От ее хохота содрогнулись стены, и Максим еще больше позеленел.
– Оказалось, прикинь, - она стукнула Максима по плечу, он скривился и убежал в туалет, - что он со своей кралей поругался и ей пообещал,
– Ахренеть! – восхитилась я и налила себе водки. Чего там скромняшиться, когда такие события! Подсела ближе и наплевала на Максима – пусть себе блюет в одиночестве, тут у Таньки личная жизнь налаживается!
– Ну и вот, я, конечно, говорю: то да се, мне надо подумать, а он ведет меня в спальню и говорит: давай закрепим наши отношения пока я еще в эффекте. А, нет, в аффекте, - она икнула и сосредоточилась на огурцах.
– И ты пошла? – чуть не взвизгнула я.
– Я что, дура, что ли? – она посмотрела на меня мутным глазом. – Канеш пошла. Когда еще такой шанс появится?
– И как? – я перешла на ультразвук.
– За-е-би-ся! – хрюкнула она и упала носом в тарелку. Спустя несколько секунд по квартире уже разносился ее раскатистый храп.
Я, всхлипывая, отправилась в санузел. Там и нашла Максима. Он сидел на краю ванной и умывался холодной водой.
– Надежда, что с вами? – переполошился, увидев меня.
– Нет, ничего, - махнула я рукой и тоже умылась. Села рядом с ним и разревелась окончательно. – Что ж мы такие несчастные-е-е?! Что ж нам так мало в жизни счастья надо, и того нет?!
Он меня утешал, неумело – видно, сам растерялся.
А я уже в подпитии, конечно, башню снесло, говорю:
– А поцелуйте меня, пожалуйста?
Он прибалдел, но потянулся, поцеловал. И мне так приятно стало – сто лет ведь с мужчинами не целовалась. И я вспомнила, как умела так языком по губам облизывать, пока целуемся – а Максиму, видно, понравилось, он меня обнял, к тебе притянул. И мы с ним так целоваться стали – ну как двадцатилетние прямо! Даже не заметили, как дверь открылась.
– Вот тебе и здрасьте, - злобно пропела взбешенная Ирина, которая первая из Максимовых дур. – Это как же понимать?! Что она еще тут делает?
А меня что-то такое зло взяло. Думаю: один раз повезло, с мужиком поцеловаться, как следует, и тут – бац, кого не ждали. Говорю:
– А понимайте, как хотите. Любовь у нас!
Она глазами так хлоп-хлоп, а я Максима обняла, держу крепко, думаю: хрен тебе, золотая рыбка. Леплю ей дальше так уверенно:
– Хорошими мужиками, дорогуша, не разбрасываются. Ты его бросила, а я подобрала. Так что иди-ка ты отсюда, пока не получила!
Она аж красными пятнами пошла.
– Ах ты, сука, хабалка, проститутка! – и в меня вцепилась.
Ну я как заору:
– Танька-а-а!
В
И вот сидим мы с Танькой и ревем. Обеим тошно. Вот и выдался Новый Год, ага, а как его встретишь, так и проведешь, так что - прощай, жизнь свободная, здравствуй, небо в клеточку.
– Теперь меня с работы точно выгонят, - всхлипываю я. – Нам что впаяют, как думаешь?
– Разбойное, что же, - мрачно простонала Танька. – Еще и групповое. Лет пять дадут.
– У-у-у, - снова взвыла я.
Танька полезла в лифчик за платком носовым – она там его всегда носит – и нашла телефон. Она, когда пьяная, все в лифчик прячет – инстинкт у нее.
– Давай позвоним, что ль, кому?
– Кому? – всхлипнула я. – Только не дочке! – и зарыдала еще больше.
– Мне тоже некому, - хлюпнула она. – Щас, разве что…
Она нашла номер, набрала и отодвинулась в сторонку – разговаривать. Говорила необычно тихо и мягко, потому я почти ничего не разобрала, только «Руслан» - услышала.
Не прошло и получаса, как нас выпустили, менты зацеловали нам все руки, засыпали комплиментами, с поклонами и в полуприседе проводили до двери и пожелали всех благ в Новом году.
У подъезда стояли два черных джипа – в марках не разбираюсь, но по виду крутые. Из машин вышли два парня нерусской национальности, спортивные, мощные и в одинаковых кожаных куртках. А мы с Танькой, напомню – она в костюме Деда Мороза с бородой уже болтающейся где-то на пупке и я в спортивном костюме Максима и кокошнике набекрень. Открылась задняя дверь одной из машин и вышел видный такой брюнет, явно кавказских кровей.
– Дарагая, - проворковал он. – Тебя там не обижали?
И моя стопудовая Татьяна, разлохмаченная и с потекшей тушью, ласточкой слетела с крыльца и повисла на таком же немаленьком мужике. Я от умиления пустила слезу.
Пока мы знакомились и обменивались любезностями, к крыльцу подъехала еще одна машина, из которой высыпала ватага уже моих родственников – дочка, ее парень, и… Максим с распухшей щекой. Я окончательно растрогалась и принялась всех обнимать и радоваться. Оказалось, Максим нашел мой телефон и сам позвонил Амальке, и они вместе узнали, куда нас отвезли.
– Ты прости меня, - виновато прошамкал он, щурясь от боли (у Таньки рука тяжелая), - это я виноват во всем. Свалился тебе на голову…
Я счастливо вздохнула и прижалась к нему.