Русалочка с Черешневой улицы
Шрифт:
* * *
И всё же — эльфийский день удался. Вытирая пыль на полках между рамок и плёнок, Даша пела и пританцовывала, и включивший собственный динамик в подсобке Михал Ильич наслаждался песнями Фредди Меркури — никто никому не мешал, и то ладно.
Кроме редких в пятничный морозный туманный вечер клиентов, на которых по одному этому поводу Ильич слегка злился. И еще один ребятёнок опрокинул лампу в студии, и потом Ильич долго в подсобке ругал почём свет стоит его безответственных родителей.
А
Когда все машины были выключены, а Даша поджидала Ильича у входа, заматываясь одной рукой в шарф — Михал Ильич предпочитал, чтобы Даша присутствовала при закрытии магазина как свидетель того, что он это и правда сделал, а то вдруг амнезия — они наткнулись на Эрика Солнцева.
С его фирменной улыбкой принца-покемона. "Я помню чудное мгновенье", называется…
Михал Ильич лукаво прищурился в сторону Дашки:
— Не парень, значит?
Даша заморгала, глядя то на одного, то на другого.
— Солнцев? — наконец, вымолвила она. — Ты чего здесь?
— Георг сказал, ты заходила?
Даше показалось, что у нее уши покраснели. От мороза, вероятно.
— Георг?.. А, Гоша… — догадалась она вслух. — Ну, просто мимо шла, вот — заскочила…
— Приятно, — засиял Эрик, как начищенная сковородка. — Вот и подумал — встречу-ка, темно все же. Здравствуйте… — заметил он Ильича.
— Михаил Ильич, — гордо выпятил грудь шеф и протянул руку.
Эрик крепко пожал его ладонь, как равному, хотя был он на полторы головы выше фотографа. А фотограф, если что, был его старше раза в полтора минимум. Впрочем… Решка не задавалась вопросом, сколько Солнцеву лет — как-то ещё повода не было…
— Я был несколько несдержан в прошлый раз… Прошу прощения, — галантно и легко принёс извинения Эрик.
Михал Ильич едва не зарделся, аки красна девица.
— Ну что вы, молодой человек, — махнул он милостиво рукой, — всё в прошлом, я вас прощаю.
Даше захотелось прыснуть со смеху.
— Берегите свою девушку, — велел Михал Ильич и, снова подмигнув Дашке, уточнил: — Вам в какую сторону?
Даша прикинула быстро в уме — Ильич говорил, что приехал на машине, значит, запарковался в торговом центре, а значит, ему направо…
— На остановку, — выпалила она, и, схватив Эрика за руку, потащила его налево. — Спасибо, хороших вам выходных!
Завтра Ильич собирался в семейную поездку, так что магазин в эту субботу пришлось закрыть.
За углом Даша осторожно обернулась через плечо, при этом немало насмешив Эрика, и облегченно вздохнула:
— Всё… Неловко вышло… — и тут же воззрилась на Солнцева, неодобрительно прищурив правый глаз: — Ну, и что тебя дёрнуло под двери Ильича, Регенерация?..
Эрик рассмеялся, глядя на нее.
— Погода, смотри, какая, — заявил он, как аргумент.
Что
— Ты знаешь, а я себя представляла сегодня эльфом.
— Почему?
— Ну… Погода… Ты сам сказал. Так много чуда, а они — не видят.
Прохожие спешили по домам с работы, с опущенными плечами, раздраженными лицами, тяжелыми сумками и сердцами. Пятница — они устали от жизни.
— Не видят, — вздохнул Эрик.
От усталости можно даже умереть, пусть у тебя и есть всё, чтобы жить вечно.
Шаги хрустели спекшимся от морозца снегом.
— А почему ты Гошу обозвал Георгом? Он мне Жориком представился.
Эрик страдальчески скривился.
— Ну и звучит!
Решка фыркнула снова. Который раз — в точку. Она начинает привыкать.
— Что?
— Ничего… Просто мне эта форма тоже никогда не нравилась. Имени… Но что он поделает, коль так назвали — и “Жорик” это литературно… Хотя по размерам… вполне подходит…
Они оба рассмеялись.
— Прости, я иногда думаю-думаю вслух, и выходит бездушно, — смутившись, повинилась Решка. — Напрочь забываю о приличиях и хорошем тоне…
— А мне не позволили бы. Ни за что.
— Чего не позволили?
— Забыть про хороший тон. Так что ты счастливая.
— Ну, мне тоже не позволяли… — возразила Решка. — Моя грубость — следствие свободы…
И погрустнела — она вроде и хотела, и не хотела сбежать, и даже не сбегала по факту — просто ушла искать счастья, причём с отчего благословения. Не больно-то чего и нашла. Домой бы теперь… Но куда? В четыре стены, наглотавшись вольного ветра — больше невозможно. Да и стен нет. Теперь ни туда, ни сюда; если бы дом был таким, каким казался прежде… Ах нет, если бы он НА САМОМ ДЕЛЕ таким был. А ведь не был… Возвращаться — некуда, она — русалочка из места, которого на свете не бывает. По какому же дому она скучает так идиотски?! Будь взрослой, Решка, ё-моё!
— Посмотри, ну, разве не прелесть? — поспешно коснулась Решка ветки заиндевевшего шиповника с жухлыми красными ягодами кончиком пальца, стирая улыбкой русалочкины страхи.
— Волшебно, — согласился Эрик. — И нет, Решка, ты не грубая. Думаю… — он вдруг вспомнил розовое платье с кружевами и оборками, колючий куст и белого Бланко, вставшего на дыбы, — что даже принцессам приходится порой ругнуться.
Даша хмыкнула. Они свернули в Земляничный проулок — за ним и дальний конец Черешневой. Хрустальная тишина тонула в бархатной темноте пополам с дымчатым туманом.