Русалья свадьба
Шрифт:
– Сегодня такая ночь, когда можно и босиком походить, – предложил он.
– Ага, и поплясать в безвкусном венке, – не сдержалась Милка. Тут же пожалела. Даже поругалась про себя.
Впрочем, мысль была не такой уж отталкивающей. Девушку чертовски утомила длительная прогулка с непонятливым ухажёром.
– А вот это дурость, – ответил мужчина. И покачал головой, глядя на беснующуюся толпу.
«Ого, адекватные тут всё-таки водятся», – не без радости подумала Милка. Взгляд её тоже устремился к танцующим. Холодок прокатился по телу, сосредоточился в желудке, спустился в низ живота. Хотелось отвернуться, но что-то мешало. Не любопытство. Иное чувство, которому Милка
Песня звучала всё громче. Проникала в сознание. Вплеталась в мысли, наводя суматоху.
И пока течёт река,
Ты держи себя в руках.
Доля девушки горька,
Не останься в дураках.
Лица. Маски. Маски. Лица. Всё плыло перед глазами. Сердце обрывалось на каждом ударе. В висках начинало гудеть. Милка прижала руку к груди, будто так можно было усмирить напрочь сбившееся дыхание. Но стоило заприметить в темноте силуэт, всё стало ещё хуже.
Торговка сидела на прежнем месте, опустив голову, колдовала над своим товаром. Показалось даже, что и она двигается в такт музыке. Светлые волосы с сильной проседью были распущены, накинутый на них платок давно сбился на затылок, показывая взлохмаченную макушку. «Так себе вид», – попыталась отвлечься Милка. Но женщина вдруг остановилась, дрогнула и резко подняла голову, устремив взгляд прямо на девушку.
Из лёгких будто весь дух вышибли. Слёзы навалились пеленой. Сердце остановилось. Ещё секунда – и Милка бы рухнула замертво. Но широкие плечи заслонили обзор. Мужчина наклонился, приблизил к ней лицо и заглянул в глаза. Спокойная зелень его взора тут же отпугнула все тревоги, умиротворение разлилось по телу.
– Вы в порядке?
– Совершенно.
Она обмякла. И заулыбалась, как ребёнок.
– Тогда могу я вас проводить? – предложил незнакомец.
Девушка медленно кивнула. Даже не вспомнила, что следовало хотя бы спросить его имя. Все мысли вдруг смыло, остались только неразборчивые эмоции. Но и они угасали, как сигнальные огни, залитые летним дождём. Казалось, она больше не принадлежит этому телу, а просто гостит в нём, наблюдая происходящее, как сон.
Домой Милка шла босиком, ощущая под ногами тёплый асфальт, и тихо чему-то улыбалась. Она почти не понимала, что говорит мужчина. Будто он беседовал на незнакомом языке. Ей просто нравилось слушать его голос. Казалось, в самом звуке было спрятано больше смысла, чем в словах. Словно её заворожили.
Только у подъезда девушка начала приходить в себя. Провожатый протянул руку на прощание. «И это всё?» – с досадой подумала Милка, пожимая её. Но стоило коснуться холодной кожи, сдавить мягкую кисть, мозг снова погрузился в туман. Пелена заволокла сознание. Ряска облепила мысли и чувства. Милку замутило. Секунду назад она желала, чтобы он остался. Но не теперь… Омерзение, какое бывает, когда трогаешь нечто по-настоящему противное, обрушилось на неё холодным потоком, выдернуло из реальности и швырнуло в самые отвратительные страницы прошлого.
– Кто полюбит такую замарашку? – ледяным тоном говорила мать, заставляя дочь смотреть в зеркало на своё измазанное фломастерами лицо. Салфетки пахли спиртом и ромашкой. Наверное, уже тогда девочка ненавидела этот аромат. Мать не церемонилась, стирая разноцветные линии со лба и щёк. Так же, как в тот день, когда Милку поставили под горячий душ и отдирали жёсткой мочалкой десятки переводных «татушек». Кожа горела. Девочка захлёбывалась, а пальцы разбухали от воды, скукоживались. Становились
Милка тонула каждый раз. И всегда повторяла про себя: «Я никогда не стану такой, как ты».
– Кажется не получилось, – никогда не скажет она вслух. Даже мысленно в этом не признается. Странно. Она ведь и сама видела, как дети повторяют каждую загогулинку родительских характеров. Особенно хорошо это получается у непосед, которые совершенно того не желают.
Милка тонула снова. Но теперь всё было как-то иначе. Она смотрела в глаза незнакомца и не могла понять, как позволила ему быть здесь. Нет, он, безусловно, был красив, а она никогда не отказывала себе в ничего не значащих знакомствах. И всё же. Тот, кто недавно казался ей островком спокойствия и здравого смысла, теперь излучал опасность. «Какой ужасный вечер», – заёрзало в голове.
– До свидания! – выдавила девушка, выдёргивая руку и отходя на расстояние. Потерянные секунды громко отсчитывались в каждой её клетке. Три – отыскать ключи. Две – справиться с тормозящим домофоном. Одна – стряхнуть с себя оторопь.
Она не видела, но могла поклясться, что он продолжает неотрывно смотреть. Не по-доброму. И не так, как обычно смотрит мужчина, проводивший тебя до подъезда, но не приглашённый на чай и тем обескураженный. Нет. Это был совершенно другой взгляд. Лёгкая улыбка, незаметно переходящая в насмешку. Сузившиеся глаза. Непринуждённая поза. Только на деле он скорее напоминал хищника, который играет с жертвой, запутывает её, чтобы усыпить бдительность и напасть.
Мозг выдавал всё новые и новые заголовки новостей. Если подумать, каждый может оказаться серийником. Даже тот, с кем вы делите одну лестничную клетку, хранит секреты за своей железной дверью с самым обычным замком. А если уж на связке ключей у него милый брелок в виде котика… «Ну ты и дура, Милка!» – на эту мысль тоже ушли злосчастные секунды. Сердце барабанило так, что казалось, он может услышать.
Никогда раньше девушка не думала о том, как же медленно закрывается дверь подъезда. Только после привычного лязгающего звука смогла выдохнуть. В кромешной темноте Милка ощущала себя всё же спокойнее, чем там, рядом с незнакомцем, у которого даже имя не удосужилась узнать.
Сердце всё ещё дробило тишину частыми ударами. Дыхание давалось с трудом. Слух был обострён до предела, пытался выяснить, что там – за дверью – происходит. Вдоль спины катились мурашки, разбегались по плечам, облепляли руки, поднимаясь по шее, кололи подбородок, щёки, даже до макушки добирались. Никакая преграда больше не казалась надёжной. Сознание всё же возвращалось в норму. Девушка даже смогла понять, что выронила туфли, которые всю дорогу несла в руках. Это случилось в тот самый момент, когда страх вышвырнул её в собственное детство. Воспоминания, которые так хотелось забыть, всегда отрезвляли. Впрочем, сейчас и они ощущались иначе. Как будто живее.
Размышляя обо всём этом, Милка шагала по лестнице, осторожно прощупывая босыми ногами каждую новую ступеньку. Вслушивалась в любой шорох и напрягалась больше и больше. Мерещились чужие шаги. Слышались странные отзвуки. Она даже в лифт побоялась зайти. Хоть рядом никого и не было. Или был? Где-то медленно капала вода. Монотонно и напряжённо.
– Когда они сделают чёртов свет! – прорычала вслух, пытаясь развлечься звуком собственного голоса. Досадовала на себя. Не совсем глупая же! И чего задрожала, как малолетка? Страх всё-таки брал верх и над гордыней, и над стыдом.