Руслан и Людмила
Шрифт:
Догадываясь о существовании подобного процесса, современник Пушкина, русский философ, поэт, публицист А.С.Хомяков в статье “Мнение русских об иностранцах” с горечью как-то заметил:
«То внутреннее сознание, которое гораздо шире логического и которое составляет личность всякого человека так же, как и всякого народа, — утрачено нами. Но и тесное логическое сознание нашей народной жизни недоступно нам по многим причинам: по нашему гордому презрению к этой жизни, по неспособности чисто рассудочной образованности понимать живые явления и даже по отсутствию данных, которые могли бы подвергнуться аналитическому разложению. Не говорю, чтобы этих данных не было, но они все таковы, что не могут быть поняты умом, воспитанным иноземной мыслию и закованным в иноземные системы,
(…)… формы, принятые извне, не могут служить выражением нашего духа, а всякая духовная личность народа может выразится в формах, созданных ею самой».
Пушкин выразил эту же мысль в “Домике в Коломне” кратко, опрятно и точно:
Что вся прочла Европа — Нет нужды вновь беседовать о том!Во все времена в России были люди, пылко и страстно любившие Люд Милый. Однако, любовь и страсть — это далеко не одно и то же, тем более если эти чувства проявляются в отношении народа. Страсть не только мешает любви, но может принести неисчислимые страдания и тому, кто любит, и самому предмету любви. Отсюда следовать страстям в деле любви — губительно, и Пушкин проводит эту мысль тонкой канвой через весь текст поэмы. Так, в Песне первой у Руслана еще не любовь к Людмиле, а «страстная влюбленность»:
Но, страстью пылкой утомленный, Не ест, не пьет Руслан влюбленныйПри этом на поверхности — одни «восторги», которые Руслан «чувствует заранее», а душа — мертва:
И замерла душа в Руслане…Не лучше и соперники Руслана:
В душе несчастные таят Любви и ненависти яд.Если страсть принимается за любовь, то действительно от любви до ненависти один шаг.
Не мог отличить страсть от любви и Финн, пока не овладел предметами мудрости высокой. Поэтому, даже после десяти лет поисков «опасности и злата» ради того, чтобы… «заслужить вниманье гордое Hаины», любви нет по-прежнему, а значит, нет и понимания, но зато:
Сбылись давнишние мечты, Сбылися пылкие желаньяДалее, как и должно, воздаяние по заслугам:
Пред нею, страстью упоенный, Безмолвным роем окруженный Её завистливых подруг, Стоял я пленником послушнымСорок лет потребовалось Финну не только для того, чтобы, овладев знаниями дивной науки, таившейся меж “пустынных рыбарей” его родины, подняться на уровень понимания жречества, но также и для того, чтобы осознать губительность страсти для настоящей любви. В первом издании “Руслана и Людмилы” 1820 г. после слов Hаины:
Герой, я не люблю тебя!есть прямое предостережение Руслану на этот счет:
Руслан, не знаешь ты мученья Любви, поверженной навек. Увы! Ты не сносил презренья… И что же, странный человек! И ты ж тоскою сердце губишь. Счастливец! ты любим, как любишь!Страсть к биороботу, “гремевшему красотою”, никогда не могла вызвать ответной любви, но при подходе к этому делу с позиций высокой науки можно перепрограммировать биоробота на новую страсть. Только овладев технологией такой “любви”, Финн убедился, что имеет дело не с человеком, а с уродом-биороботом.
НоДалее идет программа, набор фарсовых, театральных, стандартных фраз, долженствующих свидетельствовать о любовных признаниях:
Так, сердце я теперь узнала; Я вижу, верный друг, оно Для нежной страсти рождено; Проснулись чувства, я сгораю, Томлюсь желаньями любви… Приди в объятия мои… О милый, милый! умираю…Финн осознал губительность страстей, не позволивших ему подняться на дело, которое суждено исполнить Руслану. Почему же Руслану, а не Финну? Всякой истине — свое время. Принесший же истину заблаговременно в общество, чуждое стремлению к её познанию, может быть признан им безумным под влиянием страстей, которыми толпа руководствуется в своих оценках.
По поводу губительности страстей в Коране сказано (сура 23):
71 (69) Или они не признали своего посланника и стали его отрицать?
72 (70) Или они говорят: “У него безумие”, — да, приходил он к ним с истиной, но большинство их истину ненавидит.
73 (71) А если бы истина последовала за их страстями, тогда пришли бы в расстройство небо, и земля, и те, кто в них.
Только познав «закон времени» (второй, хронологический приоритет), Финн смог подняться на уровень первого (мировоззренческого, методологического) приоритета обобщенного информационного оружия и средств управления и овладел способностью предвидеть время встречи с Русланом, то есть вести прогнозную работу. Это время в поэме указано Пушкиным довольно точно — конец XX века:
Уж двадцать лет я здесь один Во мраке старой жизни вянуСо времен появления христианства — экспортной модификации иудаизма — прошло двадцать веков. Этот длительный период святорусское жречество вынуждено было пребывать в глухом подполье (пещере), чтобы сохранить и передать Руслану знания, необходимые для победы над Черномором, не понимающим «закона времени».
Но, наконец, дождался дня, Давно предвиденного мною. Мы вместе сведены судьбою; Садись и выслушай меня.Весь дальнейший рассказ Финна о своей судьбе — это урок Руслану, которому до встречи с Черномором еще предстояло пройти период соперничества с пылкими и страстными любовниками. Любили пылко и страстно Люд Милый (народ русский) многие: славянофилы, западники-либералы и монархисты, социалисты-утописты и коммунисты-марксисты. Также пылко и страстно клянутся сегодня в любви к народу демократические тоталитаристы. Но все они — лишь «соперники в любви», не способные понять «девичье сердце», воспринять и осознать то, что таится в глубинах души народной. Это под силу лишь тем, кто овладел всей полнотой знаний и кто способен помочь народу жить на основе Различения, даваемого Богом каждому непосредственно. Вот тогда народ и сам сможет сказать самую большую правду о самой большой лжи истории. И к таким людям третье наставление Пушкина: