Русская Америка: слава и позор

Бушков Александр Александрович

— Это для меня подло! Не рожден ползать!

И начал хамить уже самому Резанову, заявляя, что способен обматерить и при всех. Вот тут Резанов, ангельской кротостью не отличавшийся, прямо сказал: коли так, с Аляски Хвостова увезут уже без эполет, зато в кандалах, власти на это у камергера хватит… Хвостов присмирел. Тут как раз была куплена «Юнона», и назначенный ее капитаном Хвостов отметил это радостное событие трехмесячным запоем, во время которого единолично истребил девять с половиной ведер французской водки и два с половиной ведра «крепкого спирта». Вот здесь Вознесенский нисколько не расходился с исторической

правдой, цитируя отчеты Резанова: «Беспросыпное его пьянство лишило его ума, и что он всякую ночь снимается с якоря, но, к счастью, что всегда матросы пьяны». Вознесенский не упомянул, что в продолжении загула Хвостов еще и частенько палил из корабельных пушек.

Кстати, в очередной раз погрешил наш поэт против правды, изобразив дело так, будто Давыдов был постоянным собутыльником Хвостова и спутником во всех безумствах. Неправда. Давыдов как раз пытался унимать друга (с которым плавал вместе с 12 лет), но иногда все кончалось тем, что он и сам надирался с горя…

В общем, чтобы утихомирить пьяную вольницу, Резанов применил жуткие репрессии: ограничил ежедневную выдачу водки… одной бутылкой в день. Местная общественность признала эти меры драконовскими — и, оприходовав порцию, толпа собралась на полном серьезе атаковать крепость и «повязать» Резанова с Барановым. Резанов описывает этот эпизод иронически — но сам признается, что вызвал усиленные караулы с ружьями, чтобы в случае чего бунтовщиков унять без промедления…

Хвостов в этом бунте не участвовал — зато по пьянке устроил дуэль с неким Корюкиным, которого крепко «поколол» шпагой. Баранов позвал его для внушения — и здесь Хвостову едва не пришел конец. Он настолько достал местных, что трое алеутов засели с ножами в сенях, а четвертый подслушивал у окна. Начни Хвостов наезжать на правителя, по первому сигналу караульщика те трое прикончили бы его моментально.

Обошлось. Хвостов вел себя на удивление тихо, каялся и просил у Баранова прощения, и алеуты выпустили его невредимым.

О том, как Резанов вкладывал ум лицам духовного звания, я уже рассказывал.

Беда в том, что «пьяная республика» веселилась как раз в то самое время, когда колоши заняли Якутатскую крепость и перерезали не меньше сорока человек.

Тут, кстати, опять объявился Генри Барбер на «Единороге» и долго маячил возле Кадьяка. Современные исследователи считают, что Барбер собирался напасть на русские поселения, и думать так есть все основания, потому что «разбойник» вел себя предельно странно: собрался было пристать, но, завидев два русских корабля с пушками, отчего-то передумал. Объявил, что хотел всего лишь увидеться с Барановым. Ему вежливо ответили, что Баранов не здесь, а в Новоархангельске. Барбер заявил, что в этом случае туда и поплывет — но в Новоархангельске так и не объявился, надолго исчезнув с Аляски. Что-то тут и впрямь было нечисто — поскольку с Аляски Барбер смылся не «неведомо куда», а как раз в Калифорнию, где именно в то время, как я уже писал, организовал нападения индейцев на испанские поселения.

И тут возникла новая неприятность: Резанов получил известия, что на Сахалине и некоторых Курильских островах стали устраиваться японцы. Поскольку эти земли давно уже считались русскими, поползновения сынов Страны восходящего солнца Резанов решил пресечь, не медля и не стесняясь в средствах…

Послали за Хвостовым.

Найдя его в трезвой полосе, приказали поднимать на «Юноне» паруса и заряжать пушки…

2. «Земля российского владения»

Между прочим, после покупки «Юноны» оказалось, что хотя корабль и американской постройки, но паруса на нем — из русской парусины, с клеймами ярославских мануфактур. Но это так, детали…

«Юнона» пошла к Сахалину. В заливе Анива люди Хвостова высадились на берег, где обнаружили японские хибары и четырех японских купцов, которых тут же взяли в плен. Хибары тут же сожгли дотла — а старейшинам местного племени айнов вручили документы, подтверждающие права России на Сахалин — чтобы в следующий раз показывали незваным гостям…

Бумага гласила: «1806 года октября 12/24 дня российский фрегат «Юнона» под начальством флота лейтенанта Хвостова, в знак принятия острова Сахалина и жителей оного под всемилостивейшее покровительство российского императора Александра I, старшине селения на западном берегу губы Анивы пожалована серебряная медаль на Владимирской ленте. Всякое другое приходящее судно, как российское, так и иностранное, просим старшину сего принимать за российского подданного.

Подписано: российского флота лейтенант Хвостов.

У сего приложена герба фамилии моей печать».

Следующей весной «Юнона» уже в сопровождении «Авось» под командованием Давыдова пошла на Курильские острова. На Итурупе они увидели вкопанный в землю недалеко от берега здоровый столб, к нему была приколочена доска, а на доске корявым русским языком было намалевано что-то вроде: мол, эта земля принадлежит великой Японии на вечные времена, пока солнце светит, реки текут, а журавли курлыкают… И прочие восточные витиеватости.

Хвостов с Давыдовым, не думая долго, дернули по этим витиеватостям из пушек, моментально своротив столб к чертовой матери. Отловили разбежавшихся по острову японцев, двух оставили себе как переводчиков, а трех вышибли на историческую родину. Потом пошли на Уруп и Кунашир, где опять-таки спалили японские постройки, вновь побывали в заливе Анива, где основали русское поселение, просуществовавшее до 1847 г.

Затем Хвостов отправил японскому губернатору близлежащих территорий обстоятельное письмо, где напоминал, что поначалу русские искренне желали «дружеских связей и торговли», но отказ принять российское посольство в Нагасаки и «распространение торговли японцев по Курильским островам и Сахалину, яко владениям Российской империи принудило, наконец, сию державу употреблять другие меры».

То, что на Хвостова с Давыдовым смертельно обиделись японцы, нисколько не удивительно. Гораздо удивительнее то, что в помянутом трехтомнике под редакцией академика Болховити-нова один из академических орлов назвал действия офицеров… «разбойными»!

Поскольку трехтомник вышел в 1999 г., то мы, несомненно, имеем дело с тлетворным дыханием перестройки, не к ночи будь помянута — как раз получившая ненадолго возможность дурить согражданам мозги горластая интеллигенция, помимо прочих глупостей, усиленно вбивала в общественное сознание простой, как мычание, тезис: ежели в былые времена какую-то пакость сделали цивилизованные западные европейцы — это естественный ход исторического процесса. Если то же самое когда-то учинили русские — это разбой, варварство, исконно российская дикость…