Русская церковная смута 1921-1931 гг.
Шрифт:
Небо и в это время, однако, не было безоблачным, но раскаты грома слышались где-то вдали и сзади, и казалось, что наступило время в церковной жизни, когда при едином пастыре создалось и единство стада. В конце 1921 года удар по Русской Церкви неожиданно был нанесен с другой стороны, чем с какой его привыкли ожидать. Поэтому он на первых порах вызвал известную растерянность, но сомнений в последствиях этого удара не было ни у кого из лиц, стоявших в то время хоть сколько-нибудь в курсе церковных событий.
В 1918–1919 гг. в России кипела жестокая междоусобная война. Страна была разделена фронтами на несколько частей. В двух из них, на юге России и в Сибири, были попытки организовать высшие, чем епархиальные, церковные органы для согласования управления несколькими епархиями, оказавшимися недосягаемыми непосредственному управлению Святейшего Патриарха. Сибирское Управление более или менее безболезненно прекратило свое существование. Временное Церковное Управление, возникшее на юге России, оказалось трагическим в судьбах самой Русской Православной Церкви. Возникло это управление в городе Ставрополе-Кавказском, в мае 1919 года. Вначале в ведении этого управления оказалось значительное количество епархий. Но к концу первой четверти 1920 года в руках белых остался только Крымский полуостров, который в иерархическом отношении был подчинен местному епархиальному епископу, возглавившему, в силу своего канонического положения, и Крымское Церковное Управление. В этом случае организация Крымского Управления совпала с теми указаниями, которые были даны высшей церковной властью в ноябрьском указе 1920 года. С уходом белых из Крыма члены управления, за исключением местного епархиального архиерея, эвакуировались в Константинополь. Еще в период деятельности Ставропольского Управления «жизнь
Органы высшей церковной власти еще гораздо раньше отхода белых армий предвидели весь вред вовлечения церковных учреждений в политическую борьбу. Мудрая предусмотрительность Св. Патриарха Тихона еще в 1918 году заставила его проводить в жизнь ту точку зрения, что участие церкви в политической борьбе вредно для нее. Когда целый ряд епархий оказался под управлением Патриарха, но без епископов, с епархиальными органами, находившимися в совершенно хаотическом состоянии, тогда Св. Патриарх в сентябре 1919 года обратился с известным посланием, призывая пастырей и паству воздержаться от внесения политики в Церковь. Нужно, однако, сказать, что удар, нанесенный целому ряду епархий, был, в конце концов, изжит, за исключением разве только Киевской епархии, где возник вскоре раскол «самосвятов». Пока политические выступления представителей церкви наносили ей ущерб только на местах, дело оказывалось хотя и небезболезненным, но все же поправимым.
После эвакуации Крыма в Константинополе оказались четверо епископов из числа членов Ставропольского и Крымского Церковных Управлений. Двое членов Крымского Управления, мирянин и клирик, не задерживаясь в Константинополе, проследовали дальше. Четверо епископов кооптировали еще одного епископа и, таким образом, создали в Константинополе епископский Синод. Вскоре, однако, двое епископов также покинули Константинополь. Здесь было выработано «Положение о Высшем Русском Церковном Управлении за границей». Выработанное положение было представлено во Вселенскую Патриархию и было ею утверждено с некоторым изменением. Высшее Церковное Управление в Константинополе возникло вне зависимости от предшествовавших ему церковных управлений Юга России; по крайней мере, никаким актом эта преемственность не была засвидетельствована. Обстоятельства возникновения Управления в Константинополе заставляют считать его вновь возникшим и на иных основаниях. Поэтому утверждения автора предисловия к «Деяниям Карловацкого Собора 1921 года» [3] едва ли правильны, что заграничное Церковное Управление является правопреемником Церковного Управления, возникшего на Юго-Востоке России. Не вполне точным, на наш взгляд, является и другое его утверждение, что это управление признано Московским Патриархом. Ссылка на патриарший указ от 8 апреля 1921 г. № 424 [4] мало доказательна: означенный указ Св. Патриарха Тихона касался частного вопроса об утверждении арх. Евлогия управляющим приходами в Западной Европе. Само постановление Церковного Управления об этом состоялось еще тогда, когда Управление находилось в России. Патриарший же указ был вызван запросом Финляндского арх. Серафима, сделанным им по поводу сомнений протоиерея Якова Смирнова относительно назначения арх. Евлогия. Дело в том, что Высшее Церковное Управление Юга России не имело никакого отношения к русским западноевропейским церквям, так как эти церкви состояли в каноническом подчинении Петроградскому Митрополиту, который сам не имел никакого отношения к Высшему Церковному Управлению Юга России и не передавал власти над этими церквями. Поэтому совершенно естественны были сомнения о. протоиерея Смирнова. По-видимому, эти сомнения разделял тогда и арх. Серафим, который и решился обратиться по этому поводу к Св. Патриарху. Во избежание возможной церковной смуты или замешательства, а также ввиду затруднительности для Петроградского Митрополита управлять этими церквями при создавшихся условиях, Всероссийские церковные органы согласились на такую меру, как временную. Таким образом, митр. Евлогий, тогда еще архиепископ, получил в управление эти церкви от Всероссийской церковной власти, хотя сам вопрос о подчинении ему этих церквей был поставлен Церковным Управлением Юга России. Все это показывает, что как преемственность Заграничного Церковного Управления от церковных управлений юга, так и признание его со стороны св. Патриарха Тихона являются далеко не безусловными. По крайней мере, св. Патриарх в своем послании 1923 года открыто заявил, что Заграничное Церковное Управление возникло помимо него, лишь с благословения Константинопольского Патриарха.
3
Имеется официальное издание как протоколов самого собрания, так и ряда приложений, имеющих отношение к деятельности собрания. Издание носит название: Деяния Русского Всезаграничного Собора. Ср. Карловцы, 1922.
4
Указы Св. Патриарха Тихона и высших органов Русской Церкви, касающиеся заграничных церковных дел, напечатаны в Ц.В. за 1922 г. и вошли в специальный сборник под названием: Указы Св. Патриарха Тихона. Лондон, 1927 г.
Недостаточность церковно-правовых полномочий и сомнительность преемственности его от церковных управлений юга России на первых же порах заставили церковных деятелей в Константинополе обратиться за поддержкой во Вселенскую Патриархию. Местоблюститель Патриаршего Константинопольского Престола 2 декабря 1920 г. ответил на имя Митрополита Антония, «что в целях управления множества и в целях более действительного предохранения и укрепления их Ваше Высокопреосвященство и прочие архиереи составили бы, под высшим покровительством Патриархии, Временное Церковное Управление, обязанное наблюдать и руководить церковной жизнью как находящихся за границей в неправославных странах русских общин, так и русских воинов и беженцев, пребывающих в странах православных». При этом само положение о Церковном Управлении было признано патриархией с ограничениями. Ограничение это состояло в том, что церковно-судебные вопросы были изъяты из ведения Заграничного Церковного Управления и сохранены за патриархией. Итак, Константинопольская Патриархия дала согласие на деятельность не существовавшему органу, а вновь возникшему, а в выработанном статуте сделала изменения. Отсюда ясно, что патриархия смотрела на возникшее в Константинополе Церковное Управление как на зависимое от нее учреждение, что и выражено в словах: «под высшим покровительством Патриархии». Канонически эта точка зрения патриархии опиралась на известное понимание ею правила 28 IV Вселенского Собора, якобы предоставляющего Константинопольскому Патриарху юрисдикцию над православными во всех варварских странах. Русские епископы, обратившиеся с таким ходатайством к Константинопольской патриархии и признавшие соответствующий акт, естественно, как бы соглашались с таким пониманием указанного канона. Однако с таким пониманием дела не могла согласиться Всероссийская церковная власть, которая в течение столетия имела свои учреждения в Западной Европе, Америке, Азии. В начале 1921 года Всероссийская церковная власть заявила себя компетентной в делах русских общин за границей и издала указ, которым предписывалось считать православные русские церкви в Западной Европе находящимися в управлении арх. Евлогия, и в последующем продолжала считать его и русские западно-европейские церкви находящимися в подчинении Русскому Патриаршему Престолу, а не Константинопольскому. Впрочем, вскоре отошло от первоначальной точки зрения и Заграничное Церковное Управление, а именно с того момента, когда перебралось из Константинополя в Сербию. Во всяком случае, вначале оно искало какого-то учредительного акта от Вселенской Патриархии и получило его. Стеснительной зависимостью от Константинопольской патриархии, по-видимому, объясняются поиски нового места для пребывания Заграничного Церковного Управления. Итак, отправным пунктом деятельности Заграничного Церковного Управления следует считать акт константинопольской патриархии от 2 декабря 1920 г., а не преемственность его от церковных управлений Юга России, которая, с правовой точки зрения, вызывает большие сомнения. Признание Заграничного Церковного Управления со стороны Св. Патриарха Тихона было весьма условным. Последующие события показали, что Карловацкие деятели готовы зачислять в свой актив решительно все, что в какой-либо степени можно
Независимо от вопроса о преемственности власти, соорганизовавшееся Церковное Управление могло получить если не правовое, то большое практическое значение, основываясь не столько на формальном, сколько на моральном моменте. Западная Европа была наводнена беженцами из России, православными по вере, нуждавшимися в духовном руководстве. Первые шаги этого Управления как будто давали надежду, что оно сумеет сделать нечто для удовлетворения духовных нужд беженства. Этим самым было бы оправдано и само существование Управления. Под влиянием обращения со стороны верующих создается целый план объединения, урегулирования и оживления церковной жизни. Для предварительной разработки этих вопросов организуются две комиссии: Подготовительная и Просветительная. Первая должна заняться более общими вопросами, касающимися созыва общецерковного собрания, а вторая – вопросами, относящимися к области церковного просвещения. Было решено собрать сначала местные церковные собрания в Константинополе и других местах, с тем чтобы потом организовать уже общецерковное собрание. Все эти собрания должны состоять из епископов, клириков и мирян. Начало было положено правильное, но в это церковное русло скоро вторгнулись иные тенденции, и источник церковной работы замутился и вместо чистого принял вид грязного, взбаламученного безответственным политиканством. Местом деятельности общецерковного собрания стал город Сремские Карловцы в Сербии, а не Константинополь. Поэтому авторы докладной записки Подготовительной комиссии замечают: «Ин есть сеяй, и ин жняй» [5] .
5
Весьма ценные данные находятся в небольшой брошюре: Материалы Подготовительной Комиссии. Вып. 1. Град Равноапостольного Константина. 1921.
Нужно сказать, что те иные, которые приступили к жатве уже отчасти повеянного в Константинополе, успели и сами нечто всеять, и потому пожали, кажется, в большом изобилии плевелы.
Мы уже говорили, что, оставаясь в Константинополе, Заграничное Церковное Управление, может быть не совсем добровольно находилось во власти Вселенской патриархии. Переехав в Сербию, оно приобрело большую самостоятельность, так как уже не искало от местной церковной власти никакого учредительного акта, испросив лишь благословение на пребывание в Сербии и на продолжение деятельности уже существовавшего учреждения. Это в значительной степени развязало руки деятелям Заграничного Церковного Управления.
Общецерковное заграничное собрание было открыто 20 ноября (н. ст.) 1921 г. митр. Антонием, как председателем Заграничного Церковного Управления. Он же председательствовал и на самом церковном собрании. Одним из основных вопросов, касающихся всякого собрания, является вопрос о его составе. В этом отношении прежде всего нужно отметить отсутствие единого принципа пополнения этого Собрания. Здесь мы встречаем лиц, участвовавших «по положению», «по выбору», основанному на разных принципах и просто «по приглашению». Члены Собрания, независимо от способа проникновения на собрание, имели право решающего голоса. Это обстоятельство существенно ослабляло значение решений, принятых большинством голосов такого собрания, где выбор и подбор имели почти одинаковое значение при формировании его.
Мы не имеем возможности проследить всю деятельность Карловацкого Собрания, да едва ли это нужно, так как результаты его остались мало действенными. Организация церковного управления, созданная этим Собранием, оказалась нежизнеспособной: полностью никогда не была осуществлена и отмерла, отчасти по велению высшей Всероссийской церковной власти, не просуществовав и одного года. Независимо от роспуска, органы заграничного церковного управления были совершенно неприспособлены к условиям беженской действительности. Они были просто скопированы с центральных учреждений и не были под силу создавшему их церковному обществу. В период Ставропольского Церковного Управления, объединившего значительное число епархий, церковные органы были более простыми по своему составу, чем Заграничное Церковное Управление. В таких громоздких учреждениях не было и нужды, а материально они совершенно не были по силам беженским церковным общинам, которые прислали своих представителей на организационное собрание. Нежизненность, а отсюда и недейственность и жизненная незначимость всей положительной работы этого собрания была очевидна сама по себе. Нужно сказать, что немного требовалось и усилий, чтобы создать этот сколок со Всероссийского церковного управления. И все это делалось якобы в соответствии с постановлениями Всероссийского Поместного Собора, который, конечно, не мог предусмотреть подобного рода учреждений. Ясно, что это было простым подражанием, а не исполнением соборных постановлений. Действительные потребности сосредоточившегося в Западной Европе беженства вполне могли быть удовлетворены церковной организацией, соответствующей епархиальным организациям. Наличность в беженстве значительного числа епископов не могла сама по себе служить основанием для организации соответствующего числа церковных управлений, подобных епархиальным. Это было просто невозможно. Средний путь, который выбрало Заграничное Церковное Управление, организовав каких-то пять округов для управления беженскими общинами: Сербии, Греции, Константинополя, Болгарии и, наконец, других стран Западной Европы, был решением половинчатым, так как не устраивал всех епископов-беженцев, а церковные возможности и потребности беженства значительно превышал. Если до войны всеми русскими западноевропейскими церквями, в том числе и балканскими, управлял один викарий, или даже просто Петроградская епархия, то даже при наплыве беженцев вполне достаточно было создать одно управление вроде епархиального. Епископы, не занявшие церковно-правительственного положения, легко могли быть устроены в отдельных приходах. Вообще же приспособлять управление к лицам, претендующим на руководящую роль, едва ли было делом, с церковной и всякой деловой точки зрения, стоящим. Несколько епископских округов были нужны только для того, чтобы оправдать существование самого Заграничного Церковного Управления. В многосложности органов церковного управления, созданных Карловацким Собранием, и заключался недостаток его организационной работы. В лучшем случае все эти учреждения были лишены действительной повседневной работы и фактически церковно распыляли само беженство. Этого распыления не могло предотвратить Заграничное Церковное Управление. Действительность же была еще более суровой, чем можно было этого ожидать. Зачатки этой печальной действительности уже заключались в деятельности самого Карловацкого Собрания.
При самом открытии собрания оказалась довольно компактная группа, которая решила испробовать свои силы на одном частном случае. В качестве действительного члена, как член Всероссийского Церковного Собора, на собрание прибыл М.В. Родзянко. На первом же заседании, 22 ноября, открытом митр. Антонием, после пения молитвы «Днесь Благодать Святого Духа нас собра», тотчас за всякого рода приветствиями и оглашением списков членов собрания, А.Ф. Трепов сделал возражение против внесения в список членов церковного собрания М.В. Родзянко. На это ничего другого не нашелся ответить председатель собрания, как указать, что это заявление несвоевременно, предполагая, очевидно, что принципиально оно возможно. В заседании 23 ноября, т. е. на следующий день, председатель огласил заявление М.В. Родзянко, что он «ввиду нарастающего недовольства среди членов церковного собрания его присутствием среди них, из глубокого уважения к Владыке председателю и святости церковного собрания отказывается от присутствия в церковном собрании и выбывает из числа членов его». Еп. Вениамин, по-видимому, возбужденный этим фактом, заявил, что он желает сделать сообщение в связи с заявлением М.В. Родзянко. Тотчас поднялся граф Апраксин и заявил, что, в таком случае, и он оставляет за собой право слова. Ясно, что это могло закончиться, на самых же первых порах деятельности собрания, скандалом. Также нет никакого сомнения в том, что нарастающее возбуждение среди членов группы Трепова и Апраксина исходило не из церковных настроений, а политических тенденций, которые стали, таким образом, движущей силой собрания с первого момента его открытия. Независимо от оценки роли М.В. Родзянко в событиях русской революции, едва ли эта оценка в какой-либо степени могла повлиять на такое выступление со стороны названных лиц. Нельзя упускать из виду и того, что М.В. Родзянко был выбран в члены Поместного Собора после революции и участвовал в его деятельности. После этого политически М.В. Родзянко нигде не выступал. Маневр был необходим для пробы, а М.В. Родзянко стал лишь жертвой этого маневра. Нужно признать, что маневр удался при попустительстве председательствующего, не нашедшего в себе достаточно силы для ограждения достоинства самого собрания. Тактически группа выиграла, но морально собрание и группа сильно проиграли от этого инцидента и уже, конечно, не «Благодать Святого Духа» подвигнула группу на подобное выступление; но это было только пробой.