Русская душа и нерусская власть
Шрифт:
Опасен, непредсказуем по своим последствиям и другой сценарий, давно написанный и во времена Ельцина уже запущенный в постановку, но тогда же снятый с проката, как слишком рискованный. Кремлевским сценаристам он тоже руки жжет, и хочется, и страшно. Может, его как-то вмонтировать сюжетом в другую постановку, уж больно хочется — «преемник Путина — борец с русским фашизмом». Конечно, если бы президента избирали не в России, а в Израиле, лучшего сценария не придумать, вот бы где могли аплодисменты сорвать, но для России он становится крайне опасным, русское самосознание грозно выросло, и запускать сценарий борьбы с русским фашизмом, значит только подталкивать русский гнев против инородческой власти и против преемника как выразителя ее воли. А так хочется. Так руки чешутся.
Конечно же, грандиозное выборное шоу могло бы получиться
На чем же остановились пиартехнологи, разрабатывая стратегию выборов преемника Путина Медведева? Они избрали простенький, незатейливый ход представить Медведева наследником Путина, то есть почти родным, практически сыном — малый рост и по-детски примитивные реплики Димочки с телеэкрана это впечатление усиливали. «Царь-батюшка» Путин, возивший с собой наследника, представлявший его то на саммите глав СНГ, то на совещаниях глав администраций государства Российского, то во время переговоров на международном уровне, — вот что было главной находкой Сурковых с Павловскими в 2008 году. Весьма недорого, и, главное, населению очень доходчиво внушают: наследник делает на властном поприще первые самостоятельные шаги под отеческим приглядом «папаши» Путина. Народ мог воочию убедиться по телевизору: получается у наследника, папа доволен! Многим даже хотелось Димочку по головке погладить, такой славный мальчик, так старается папе помочь оправдать его отеческую заботу. Путинская практически отцовская привязанность к Димочке заразительно передавалась телезрителям, и они с удовольствием любовались мальчиком, такой маленький, а уже сколько умеет!
Помните, чем увенчались выборы наследника? Васильевский спуск, ликующая толпа согнанной из всех учебных заведений Москвы молодежи, натужно улыбающийся Путин ведет к сцене малыша, назначенного им во временные держатели царственного трона, как когда-то во временные правители Ельцин привел за ручку его самого. И все бы замечательно сложилось, если бы толпа, беснующаяся на площади по случаю массового принятия горячительных напитков, не заорала, приветствуя Медведева, несколько громче, чем шумела при виде Путина. Темное облачко зависти и ревности к Димочке коснулось бледного чела дорогого Владимира Владимировича. Технология «Царь-батюшка и его наследник» была срочно упразднена. Пиартехнологи Путина принялись подыскивать хозяину не обидный для него новый имидж.
Итак, в 2008 году Путин, повинуясь Конституции и требованиям Соединенных Штатов, нехотя уступил правящее кресло младшему по званию, изобразив его наследником своего царствования. На этом игра в наследники была закончена. Четыре года, пока Путин станет дожидаться новой возможности воссесть на правящее седалище, требовалось не уронить его престиж, сохранить иерархию, где бывший президент оставался бы в главной, а не подчиненной роли, каковую ему отводил статус премьер-министра. Политтехнологи должны были решить сложнейшую задачу выставить второе по Конституции лицо в государстве в роли первого, не умалив при этом значения уже существующего первого лица.
Это означало, что Путина нигде и никогда нельзя было показывать отчитывающимся перед Медведевым или получающим от него поручения, как требовала нормальная совместная работа президента и премьера. Это подразумевало, что Путин не должен пребывать в толпе свиты Медведева на торжественных мероприятиях и приемах, а ему по чину надлежало быть именно в рядах челяди. Это предполагало, что Путин не должен держать речь одновременно с Медведевым, ибо тогда, согласно статусу, его выступление должно идти вслед за выступлением президента. И это не из-за того, что обидно и завидно быть вторым тому, кто уже привык быть первым. За четыре года правления Медведева гражданам мог понравиться тихий, хоть и нервный мальчик, увлеченно
Технический термин тандем означает «расположение однородных устройств на одной оси». Наиболее известным из всех вариантов тандема для обывателя является двухместный двухколесный велосипед, на котором оба сиденья равноудалены от колес, где каждый из крутящих педали равно зависит друг от друга, и если падают на крутой дороге седоки-велосипедисты, то непременно вместе, а если летят к цели, то обязательно вдвоем. В тандеме любой сбой согласованного рулежа ведет к крушению, но в то же время, что особенно ценно, успешность деятельности рулевого-президента оказывается невозможной без рулевого-премьера. Тандем устроил Путина тем, что ему не было теперь нужды постоянно подчеркивать свое превосходное над Медведевым положение. Ужтандем-то гораздо легче превратить через четыре года медведевского президентства в простой одноместный велосипед, отвинтивлишнее седло. Это же не трактор с прицепом, каковым обычно представляется гражданам президент, буксирующий за собой премьера, министров и прочую дворовую челядь.
Как же заработала технология тандема, нацеленная на то, чтобы сохранить культ личности Путина, не сильно превознося культ личности Медведева? Средства массовой информации ежедневно предоставляли множество сюжетов конструирования тандема, и сложился целый церемониал прохождения этих сюжетов по каналам телевидения. Зрители без перерывов на праздники и выходные увлеченно наблюдали телесериал из жизни тандема.
Наши велосипедисты ежедневно являлись перед зрителями, в самых разных ракурсах демонстрируя неустанную работу на благо родины и навязчивую заботу о процветающем государстве. При этом сначала шел рассказ про одного седока тандема — Медведева, затем, неукоснительно, про другого — Путина. Строго соблюдался содержательный баланс сюжетов. Если Медведев встречался с учителями, то Путин в тот же самый день — с врачами. Если президент ублажал доярок или слушал кукареканье петухов на птицеферме, то премьер-министр спускался к шахтерам или поднимался к строителям. Если Медведев обещал выдавать за второго ребенка материнский капитал, то Путин сулил ветеранам окончательное решение квартирного вопроса. Если Медведев шушукался с бизнесменами, то Путин совещался с учеными. Наконец, если президент куролесил с танцорами, то Путин пробовал голос с певцами.
Всякий прибывший в Россию глава великой державы непременно имел аудиенцию как у Медведева, так и у Путина. И это непременно показывали по телевизору, убеждая зрителей, что все в тандеме поровну, все напополам — и ответственность, и значимость, и решение вопросов. Если Медведев давал пресс-конференцию, то спустя некоторое время на вопросы корреспондентов отвечал Путин, и журналисты замеряли, кто из них дольше проболтал перед публикой. Если устраивались телемосты народа и премьера, то вслед за ними таковые же виртуальные каналы общения народа и президента демонстрировались публике, уже привыкшей наблюдать за ежедневными выездками рулевых тандема, словно забывших, что у них есть сложнейшие обязанности по управлению огромной страной, которые требуют кропотливой работы в тиши кабинетов, многолюдных совещаний и сосредоточенных экспертиз. Эти двое «пиар-спортсменов» вместе с бандами тренеров-политтехнологов настолько увлеклись саморекламой и соревнованием друг с другом, что совершенно забыли про договоренности о тандеме. Каждый в ходе телевизионных состязаний в популярности словно рулил уже собственным одноместным велосипедом и с азартом оглядывался на соперника, норовя переехать тому дорогу.
Путин и Медведев при этом почти никогда не встречались на экране, а если и требовалось убеждать народ в любви и дружбе президента и премьера, чтобы развеивать время от времени просачивающиеся в народ слухи о разбалансировке тандема, то это были картинки с горнолыжного курорта, где дорого и ярко одетые главы шествовали нога в ногу на слаломный спуск, или праздничный концерт, где они отчужденно сидели рядышком, не глядя друг на друга, или военный парад, где они разваливались в креслах, кто кого вальяжнее, и скучающе разбегались взглядами поверх голов марширующей армии.