Русская фантастика 2009
Шрифт:
— Думаю, что последнем, — возразил Арнольд вместо обычных в таких случаях фраз о вреде суеверий. — Мой метод работает.
— Что?! — вскинулся Игорь.
— А что? Ты же сам сказал, что хотел бы попробовать. Вот ты и пробуешь. Как видим, вполне успешно.
— Ты… ты напичкал меня…
— Не только тебя, если тебя это утешит. Но я не понимаю, что тебе не нравится. Ты утверждаешь…
— Я не подопытная свинка!
— Разумеется. Но ты утверждаешь, что вирус Одиссея не оказывает на тебя никакого воздействия. Значит, его дезактивация ничего не изменила. Если же прав я, то я избавил тебя от действия
— Ты должен был спросить…
— Погоди, Игорь, — перебил я. — Что значит «не только тебя», Арнольд? Кого еще ты записал в подопытные?!
— Не в подопытные. В исцеленные, — произнес Арнольд тоном терпеливого учителя. — На Земле почти восемь миллиардов инфицированных, и спрашивать у них всех согласия нет ни времени, ни, главное, смысла. Нелепо спрашивать больного, хочет ли он вылечиться, когда его сознание находится под контролем той самой болезни, от которой ты хочешь его избавить.
— И как это ты сам, такой умный-разумный, умудрился принять решение, если на твои мозги действует все тот же вирус? — ядовито осведомилась Ирина.
— Потому что он на них не действует, — спокойно ответил Арнольд. — Первым человеком, у которого я обнаружил «одиссееустойчивый» комплекс, был я сам. По правде говоря, меня это не удивило. Я с детства не понимал всей этой суеты и беготни. Когда родители возили меня на юг, помню, какая это была скука…
— Нет, это какая-то шутка дурацкая! — решительно перебил Игорь. Впрочем, он не мог не знать, что Арнольд ненавидит розыгрыши, а первое апреля именует «самой идиотской традицией на этой планете». — Мы же только сегодня увиделись, и ты мне никаких уколов не делал, таблеток не давал… я ел только то, что Ирка приготовила…
— Личный контакт тут не требуется, — ответил Арнольд. — Я имею в виду — со мной. С тем, с кем надо, ты уже проконтактировал — вероятно, вскоре после своей высадки на берег… Я же сказал— на Земле восемь миллиардов человек. Я что, за всеми со шприцом буду бегать? Тут принцип — клин выбивают клином. Я создал вирус, внедряющий в клетки защитную комбинацию. Совершенно безвредный, не беспокойтесь. Но распространяется он очень быстро. К настоящему времени, полагаю, им охвачено уже большинство человечества, за исключением удаленных и труднодоступных районов…
— Так вот чем занимается ваш институт… — пробормотал я.
— Конкретно это — моя частная инициатива. Начальство не в курсе. Вы первые, кому я говорю. Было еще несколько добровольцев, которых я нанял на свои деньги, но они не знали, в чем суть эксперимента.
— Но это… это же преступление! — воскликнула Ирина.
— Можешь написать на меня донос, — пожал плечами Арнольд. — Доказать, правда, будет трудновато — во всяком случае, ни у меня дома, ни в моей лаборатории улик уже не осталось. Так или иначе, процесс запущен, и обратного хода нет.
— И что теперь будет? — спросила Светка в наступившей тишине. — Люди перестанут путешествовать?
— В первую очередь они перестанут воевать, — ответил Арнольд. — Ну, не то чтобы совсем — отсутствие конфликтов между живущими на одной территории я не могу гарантировать. Но захватывать чужие земли теперь уже точно никто не захочет. И любая попытка отправить армию на другой конец света
— Туристические компании разорятся, — заметила Светлана.
— Что делать, не бывает хорошо сразу всем, — констатировал Арнольд. — А если бы вместо вируса Одиссея была кишечная инфекция, на этом наживались бы производители туалетной бумаги. Но это же не значит, что ради сохранения их прибылей болезнь не надо лечить? В конце концов, те страны, экономика которых строится натуризме, перестанут тупо паразитировать на своем солнце и море и научатся зарабатывать чем-то реально полезным. Это для их же блага.
— Да кто ты такой, чтобы решать за весь мир, что полезно, а что нет?! — взорвался Игорь.
— Только не надо этой чепухи, что-де ученый не должен брать на себя роль бога, — поморщился Арнольд. — Тем более что я, по сути, не придумал ничего революционного. Я всего лишь вернул людей к их биологической норме. Вирус Одиссея — это патология, не забывай. По-твоему, какая-то молекула в оболочке имеет право решать за людей, а я — нет?
— Ты сам сказал, что человека из обезьяны тоже сделал вирус, — хмуро напомнил я. — А если бы и тогда нашелся кто-то, кто «восстановил бы норму»?
— Обезьяны не владеют генной инженерией, поэтому им ничего не остается, кроме как полагаться на природу. У людей есть выбор. А окончательное решение я принял именно потому, что знаю, чем занимается мой институт. И очень не хочу, чтобы кое-какие его разработки были применены на практике. Весьма, знаете ли, полезные разработки для тех, кто хочет без сопротивления занять некую территорию… впрочем, я и так уже сказал слишком много.
Вновь повисло молчание. В воздухе над компьютером продолжал поворачиваться вирус Одиссея. Арнольд, словно вдруг вспомнив о нем, протянул руку и выдернул мемку. Изображение погасло.
— Ладно, — сказал наконец Игорь. — Вы идите, доешьте ужин, Ирка старалась. Ир, ты тоже иди.
— А ты? — она повернулась к мужу.
— У меня нет аппетита. Займусь лучше статьей о своем плавании, обещал одному журналу… — Он уселся за стол и придвинул к себе комп.
Мы молча вернулись в столовую. Впрочем, аппетит, похоже, испортился не только у Игоря. Один лишь Арнольд невозмутимо орудовал вилкой, не замечая бросаемых в его сторону взглядов. Кажется, на сей раз его не поддерживала даже Светка, невольно отодвинувшая свой стул подальше. Я сам не знал, что и думать — и какая мысль пугает меня больше: та, что Арнольд, единолично принявший решение за все человечество, мог ошибиться, или та, что он все-таки прав.