Русская фантастика 2012
Шрифт:
Стокман оторвался на мгновение от книги, глянул на девушек и отвернулся. Макс смог заставить себя смотреть еще минуты три, борясь с тошнотой, потом картинку с монитора убрал.
Это не люди — он сам это сказал. У него это вырвалось помимо воли, вывалилось из тайников души, вскрытой ловкой рукой Стояна.
Взмах ланцетом — мерзкая, липкая и зловонная мысль смачно шлепнулась на пол. Лежит и благоухает.
Они не играют, эти сочные девицы. Они поддерживают кондицию. Сохраняют и даже повышают тонус мышц. Потом рыбки по команде поплывут
Черт. Черт-черт-черт-черт…
Все было так хорошо, так весело!
Они научились переносить полеты почти безболезненно. Да, после рейса они наверняка недели три не будут общаться, разбегутся в разные стороны кто куда. Но потом начнутся созвоны, рассуждения на тему, а не встретиться ли нам, да по пивку и девочкам… И когда закончится отпуск, они снова залезут в одну консервную банку и отправятся к черту на рога…
Перед самым отлетом пошел слушок, что теперь можно пробивать Тоннель вдвое дальше. Значит, рейс туда и обратно получается в четыре года. В четыре, блин. Но они бы, наверное, все равно выдержали. Они научились держать свое дерьмо внутри себя, не вываливать его на всеобщее обозрение.
И что из того, что в мыслях Макс всегда относился к пассажирам не самым лучшим образом? Наружу-то это не лезло. Не лезло!
Чертовы наблюдатели! Все испоганили, а теперь вот и начали прятаться.
Они старательно не попадались на глаза экипажу. Кто-то из Наблюдателей заходил перед приемом пищи в столовую и забирал порции. Ели эти упыри в своей лаборатории, которая раньше была кают-компанией.
Жрали и рассматривали своих рыбок и членов экипажа. Тоже, наверное, рыбок. Если вдуматься.
Это тоже злило Макса. Мысль, что он тоже подопытное животное, вызывала раздражение и желание что-нибудь разнести вдребезги. Так, чтобы со звоном, осколками, можно даже брызгами и клочьями.
Прошла неделя.
Парни старательно не вспоминали последнего теста. Просто не вспоминали — и все. Они даже наблюдателей не вспоминали. Словно тех и не было на борту. Столкнувшись случайно, отводили в сторону взгляд и шли себе дальше по своим делам.
Наблюдателей это, похоже, устраивало не меньше, чем членов экипажей. Если раньше они дежурили возле своей аппаратуры посменно, то к концу недели пребывали в лаборатории безвылазно.
Холек обратил внимание на это, предположил, что у наблюдателей что-то там не ладится, но ему тут же сказали, что это их собственное собачье дело, специфические проблемы, и вообще, возможно, у них сейчас время особо пристального наблюдения за аквариумом. Обычно спокойный Джафаров высказал настолько затейливое пожелание по поводу личной, специфической и сугубо наблюдательской интимной жизни, что Синицкий молча встал и пожал Мусе руку. Под аплодисменты присутствовавших.
Еще через неделю в столовую вошел Стоян.
На него, естественно, внимания
— Приятного аппетита, — сказал Стоян.
— А я ей и говорю, — как ни в чем не бывало продолжил Стокман. — Можно, конечно, окрутиться и до рейса, но тогда получится нечестно. Я-то по определению не смогу тебе изменить. А ты…
— А она? — спросил Холек.
— А она сказала, что любит меня, будет ждать и все такое. Заплакала, ясное дело, — Стокман выгреб из тарелки остатки еды и облизал ложку. — Вот чего мне не будет хватать на пенсии, так это вкусной и полезной еды из корабельного рациона. Сами подумайте, ну разве может сравниться с этим какой-нибудь кусок жареной говядины? А?
— Такой с кровью? — уточнил Макс. — И хрустящей корочкой?
— С дымком от барбекю да под ледяное пивко? — подхватил Холек. — Не может. Это ж только для печени сколько ущерба! Понимаете, парни, в жареном мясе столько холестерина! Склероз, ожирение, инсульт с инфарктом…
— То ли дело у нас… — Макс перевернул над тарелкой полную ложку.
Содержимое, вязкая мутно-зеленая жижа, стало формироваться в огромную каплю.
— Командир, мне нужно с вами поговорить, — сказал Стоян.
«Ляп!» — сказала похлебка.
— И еще куриные крылышки по-мексикански, — мечтательно протянул Стокман. — С перчиком, прожаренные. Жир так и капает с них… Какой ужас!
— Командир, — сказал Стоян. — Мне нужна помощь.
— Хотите об этом поговорить? — спросил Макс. — Тогда вам к доктору. Он у нас большой специалист по вопросам психологии. Психоанализа, конечно, не проведет, но клизму так поставит, что вы забудете обо всем, кроме нужника. Помню, в позапрошлом рейсе…
Стоян смотрел на Хофмана. Смотрел так, будто никого, кроме них двоих, в столовой не было.
Хофман медленно вынул изо рта пустую курительную трубку.
— Запишитесь на прием, — медленно сказал командир и сунул трубку обратно в рот.
Задумчиво погрыз мундштук, снова вынул трубку и вальяжным тоном никуда не спешащего человека добавил:
— На следующей неделе у меня, возможно, найдется время.
Трубка вернулась на место.
На лице Стояна дернулись желваки, но он сдержался. Макс, Холек и Стокман выдохнули одновременно даже с некоторым разочарованием.
— Хорошо, — сказал Стоян. — Я сейчас вернусь.
И вышел.
— Кто знает, у него случайно нет с собой какого-нибудь ствола? — с самым меланхоличным видом поинтересовался Макс. — А то ведь сейчас вернется с пушкой.
— Или позовет своих парней для физического воздействия, — предположил Стокман и принялся массировать кулак правой руки. — Мне всегда в полете не хватало возможности набить рожу ближнему своему.
— Кэп, — спросил Макс. — А если он полезет в драку, это будет считаться бунтом на корабле? Ты сможешь достать свой шикарный пистолет и пристрелить кого-нибудь из пиратов? Нет, лучше бы, конечно, повесить, но за неимением лучшего сойдет и…