Русская идея: иное видение человека
Шрифт:
Свобода бого–человечна
Свобода метаномична и металогична, ибо она «христологична», «духовна», «бого–человечна». Сам Христос — это вершина свободы, и именно в Нем мы воистину свободны (Гал. 5,1). «Учение о Христе, — пишет Евгений Трубецкой, — это ключ к разрешению вопроса о человеческой свободе» [124] . И поскольку Христа являет нам Его Дух, то свобода есть «дух», — пишет Н. Бердяев: «Она имеет духовный источник и она умаляется по мере продвижения от духовной стороны жизни к материальной ее стороне. Необходимость возрастает от приближения к материи. Этой тяжелой необходимости не было бы лишь в райском хозяйстве, когда дух окончательно овладеет материей и подчинит ее себе» [125] .
124
Смысл жизни.
125
Н. БЕРДЯЕВ, На пороге новой эпохи. Санкт–Петербург, 1996. С. 269–270.
Отметим, что у Бердяева «дух», хотя и противопоставляется материи, но скорее означает «Дух»; такое смешение или даже слияние обычно для восточной духовности [126] .
Если такая свобода уже духовна, то почему же возникает вопрос о ее соработничестве с благодатью? И действительно, противопоставление свободы и благодати представляется Бердяеву псевдопроблемой, имеющей своим источником предметное представление о благодати, понимаемой как трансцендентная сила, воздействующая на человека извне, тогда как она является частью внутренней жизни Духа, она есть «иррациональная тайна бытия, тайна жизни и судьбы» [127] . Он ставит этот вопрос в полном соответствии с восточной традицией: человек мыслится как существо обоженное [128] .
126
La spiritualite. P. 30 ff.
127
Н. БЕРДЯЕВ, Философия свободного духа. Ч. I. Париж, 1927. С. 179.
128
Бог и человек взаимно нуждаются друг в друге, ибо любящий ни одного мгновения не может существовать без любимого существа (Н. БЕРДЯЕВ, Философия свободного духа. Ч. II. С. 33–34); ср.: La spiritualite. P. 49.
Творческая свобода по Н. Бердяеву
Желанием его жизни было разработать новое понятие свободы, «позитивное», «творческое» [129] . Попробуем рассмотреть его основные идеи.
В своей книге О назначении человека [130] Бердяев предлагает различать три вида этики, соответствующие трем видам откровения: этику закона, этику искупления и этику творческого акта. Этика закона действует в мире греха; этика искупления направляет человека ко Христу, Который освобождает человека от рабства; исходный пункт этики творческого акта следует искать в притче о талантах (Мф. 28,15) и в учении ап. Павла о различии даров.
129
P. KLEIN, Die Creative Freiheii» nach Nikolaj Berdjajew. Zeichen der Hoffnung in einer gefallenen Welt. Regensburg, 1976; A. DELL’ASTA, La crea–tivita a partire da Berdjaev. Milano, 1977.
130
Париж, 1923.
И значит, что касается нравственного порядка, то человек должен все время его обновлять и творить, поскольку не существует застывшего нравственного закона, применимого ко всем случаям. Такой вывод может привести к релятивизму, но Бердяев избегает этого, утверждая, что все творческое развитие находит свое разрешение лишь во Христе. Свобода Христа, делающая возможной устремленность к Богу, становится источником свободы всего рода человеческого, «ибо род человеческий есть не только род природного Адама, но и род духовного Адама, род Христов» [131] .
131
H. БЕРДЯЕВ, Философия свободного духа. Ч. I. С. 201; Е. PORRET, Вег–diaeff. Р. 177 ff.
Творчество по С. Франку
Семен Франк развивает мысли Бердяева о свободном творчестве, анализируя их самое очевидное приложение: художественное'творчество [132] .
Если Создатель сотворил нас по Своему образу и подобию (Быт. 1, 26–27), это означает, что и мы, в свою очередь, должны творить. И действительно, каждый человек хочет создать что–то новое: вот почему художники стремятся к «своеобразию». Но как рождается произведение искусства? Говорят, что художники стремятся к «самовыражению», к «воплощению» своих идей. Однако такое мнение противоречит их собственным свидетельствам. Они говорят скорее о вдохновении, которое приходит к ним от музы, сверх–человеческого духа, действующего внутри них. Художник вслушивается в голос этого духа и,
132
Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия. Париж, 1956. С. 283–298.
Но здесь возникает нравственная проблема: повинуясь голосу «другого», не становится ли художник рабом своего вдохновения и своего искусства? Не теряет ли он при этом свою собственную свободу и свою индивидуальность? Чтобы точнее ответить на этот вопрос, следует спросить: кто же этот «другой», голос которого художник воспринимает как свой? Ответ содержится в высказывании Федора Достоевского о красоте: «тут дьявол с Богом борется, и поле битвы — сердца людей» [133] .
133
Братья Карамазовы. Собр. соч. Ч. I. Кн. 3, гл. 3. С. 100.
Дьявольское вдохновение — это «одержимость», разрушающая личность, божественное же вдохновение, напротив, высвобождает человеческие возможности. В процессе творчества человек содействует возрастанию в себе образа Бога Творца. Его творчество, отличающееся от творчества Божия, ибо оно ограниченно, каждый раз реализует какой–то особенный аспект великой божественной идеи творения мира. Это творчество свободно, но оно требует нравственного усилия смирения, правдивости, бескорыстного служения. То, что Бог творит, Он освящает. Так должен творить и человек–художник, ибо «прекрасное, — по выражению Александра Пушкина, — должно быть величаво» [134] .
134
Ср.: С. ФРАНК, Реальность и человек. С. 297.
Но можно спросить: а какова же цель этого творчества и каким образом оно осуществляется?
Цель свободы — изменить мир
Свобода созидает отношения между людьми и всей вселенной: таким образом она становится необходимым элементом преобразования общества и космоса. Отдельный человеческий индивид не может быть воистину свободным [135] . Владимир Соловьев в одной из статей в Энциклопедии Брокгауза и Эфрона определяет проблему свободы как проблему «об истинном отношении между индивидуальным существом и универсальным, или о степени и способе зависимости частичного бытия от всецелого» [136] .
135
Е. ТРУБЕЦКОЙ, Смысл жизни//Смысл жизни. Антология. Москва, 1994. С. 419.
136
Т. 57. С. 163–169.
И именно так мы должны понимать свою обязанность «властвовать над миром» [137] , «внушать идеи» [138] , творить культуру [139] , ибо таков результат свободного творчества людей, как свидетельствует Бердяев: «Признание свободы как неустранимого элемента всякого творчества приводит нас к тому, что духовная культура, в отличие от внешней социальной жизни, не может быть вполне рационализирована, организована, подчинена ка–кому–либо строю общества. В ней всегда есть прорыв за установленные рациональные пределы» [140] .
137
Б. ВЫШЕСЛАВЦЕВ, Вечное в русской философии//Этика преображенного Эроса. Москва, 1994. С. 288.
138
В. РОЗАНОВ, Религия и культура. Санкт–Петербург, 1899. 2–е изд. — 1901.
139
Там же.
140
Н. БЕРДЯЕВ, На пороге новой эпохи. С. 276–277.
Творение своего собственного существования
Если признать, что человек–творец участвует в творческой деятельности Бога, то можно спросить, существуют ли границы для этого участия. Можно ли допустить, что человек является творцом своей собственной личности? В нравственном смысле здесь нет никакой проблемы. Человек, совершенствуя в себе образ Божий, достигает «подобия Божия» [141] . А поскольку нравственный аспект неотделим от аспекта онтологического, многие русские мыслители приходили к выводу, что человек «творит свое собственное существование».
141
La spiriiualite. P. 57 ff.